убийству премьер-министра Индии Индиры Ганди в конце октября, даже после того, как министр Шульц на похоронах отчитал премьер-министра Николая Тихонова.

В целом, состояние отношений - настороженно настороженное, но отмеченное постоянной разъедающей подозрительностью - было проиллюстрировано небольшим инцидентом в конце года. Незнакомец с русским акцентом передал на проходной Вашингтонской военно-морской верфи пакет, адресованный вице-адмиралу Джеймсу А. Лайонсу. Военные саперы, вызванные для расследования, увидели на рентгеновском снимке "две заполненные жидкостью канистры", и пакет был должным образом уничтожен небольшим взрывным устройством. Останки показали, что в нем находились две бутылки русской водки высшего сорта - подарок советского военно-морского атташе адмиралу Лайонсу, который в том году возглавлял делегацию ВМС США на ежегодном американо-советском совещании по предотвращению инцидентов на море.

Когда осенью 1984 года администрация Рейгана предстала перед избирателями, она заявила, что стремится к диалогу и переговорам по контролю над вооружениями и другим вопросам с твердой позиции возрождения военной мощи и политической и экономической силы. Неспособность достичь большего прогресса в отношениях с Советским Союзом изображалась исключительно как следствие советской неуступчивости. Претендент от демократов, Уолтер Ф. Мондейл, бывший вице-президент, обвинил администрацию Рейгана в том, что она не сделала достаточно для контроля над вооружениями, превратила проблемы стран третьего мира в противостояние между Востоком и Западом и не была эффективной в отношениях с Советским Союзом. Он отметил, что Рейган был первым президентом со времен Герберта Гувера, который не встречался со своим советским коллегой. Однако он не предложил четкой и последовательной альтернативной политики в отношении Советского Союза.

 

К моменту президентских выборов американский народ и советские лидеры были поставлены перед вопросом, насколько серьезен Рональд Рейган в своих заявлениях о стремлении к диалогу, переговорам и улучшению отношений с Советским Союзом. В то время как большинство американского народа было готово отдать ему должное, советские лидеры не были готовы. Тем не менее, у них не было другого выбора, кроме как ждать и смотреть, и они держали свои возможности открытыми.

Сам президент Рейган и большинство американцев видели, что сила Соединенных Штатов восстанавливается, гордились американской мощью, верили в "мир через силу" и видели успешное сдерживание советских экспансионистских тенденций, которые, по их мнению, были активны с 1975 по 1979 год, хотя неприятная ситуация в Центральной Америке оставалась нестабильной. Рейган также рассматривал свою политику как вызов Советскому Союзу в Восточной Европе и во всем мире, но мирный вызов в соответствии с мнением, что, как выразился Шульц, "ход истории с нами".76 Во время предвыборной кампании Рейган утверждал: "Мы ясно дали понять, что не собираемся менять их систему. Мы, конечно, не позволим им изменить нашу. Но мы должны жить в этом мире вместе". Это было, если признать его искренность, конечно, не то, что "стало ясно" в первые четыре года его администрации. Хотя в умах многих, возможно, большинства американцев существовали тревожные сомнения в том, действительно ли президент Рейган делает все возможное и необходимое для снижения напряженности в отношениях с Советским Союзом и поиска соглашений о контроле над вооружениями, другие соображения преобладали, и не было достаточных сомнений в общей направленности его внешней политики, чтобы помешать его переизбранию подавляющим большинством голосов.

 

 

По окончании первого срока президентства Рейгана оставалось ответить на несколько вопросов. Сможет ли Рейган предпринять реальные усилия для ведения переговоров, особенно по контролю над вооружениями, и если да, то будет ли его администрация сплоченной в этих усилиях? Смогут ли ее члены достаточно хорошо понять советскую точку зрения, чтобы эффективно вести переговоры? За этим грозным набором вопросов без ответов был и второй ряд. Готовы ли советские лидеры к переговорам, признают ли они и примут ли серьезный интерес Рейгана к диалогу и переговорам, и поймут ли они американскую точку зрения достаточно хорошо, чтобы эффективно вести переговоры? Ведь советская политика была изменчивой, она пыталась реагировать на неопределенную политику Вашингтона и служить советским интересам в условиях растущего внутреннего экономического и политического стресса и перемен.

 

Междуцарствие Черненко

 

9 февраля 1984 года умер Ю. В. Андропов. Четыре дня спустя Константин У. Черненко сменил его на посту генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза и руководителя коллективного руководства. Черненко, как и Андропов, решительно поддерживал политику разрядки с Западом, разработанную в брежневский период. Таким образом, Черненко унаследовал ситуацию несоответствия между политикой разрядки и реальностью конфронтации, как и Андропов, но с еще большим обострением напряженности и очень сильными сомнениями в Москве относительно возможности компромисса, учитывая позицию администрации Рейгана.

Черненко был партийным бюрократом, который продвинулся в верхние эшелоны руководства только благодаря покровительству Брежнева. Но после болезни и смерти Андропова, несмотря на то, что Черненко тоже старел и болел, он стал нейтральным выбором других лидеров, некоторые из которых имели амбиции, но еще не могли претендовать на высший пост. Человеком, которому ги Андропов отдавал предпочтение в качестве своего преемника и который в отсутствие Андропова в течение нескольких месяцев выполнял функции ведущего заседаний Политбюро, был гораздо более молодой Михаил Сергеевич Горбачев. Горбачеву была оказана честь выдвинуть кандидатуру Черненко, и он неофициально считался "вторым секретарем", но было ясно, что несколько других членов Политбюро со стажем (в частности, Виктор Гришин и Григорий Романов) хотели бы бросить ему вызов в борьбе за следующее преемничество.

Черненко не был политическим мыслителем или стратегом, но он был верным сторонником разрядки при Брежневе и поддерживал Андропова, чьему курсу он обещал следовать в своей речи. В то же время он был менее привержен, чем Андропов в последние месяцы своей жизни, жесткой линии в отношении США и был более готов проверить возможности возобновления диалога.

 

Начиная с речи Рейгана от 16 января 1984 года, как говорилось выше, Соединенные Штаты начали представлять более умеренный образ и выражать заинтересованность в улучшении отношений. Тень инцидента с КАЛ в Соединенных Штатах рассеялась быстрее, чем в Советском Союзе. Речь 16 января была описана, предположительно, хорошо настроенным источником в Советском Союзе - редакцией журнала USA - как повторение "прежнего намерения Вашингтона вести советско-американские переговоры с позиции силы", сопровождаемое "напыщенной риторикой", утверждающей заинтересованность в мире и сдерживании гонки вооружений.

В одном из своих последних актов Андропов (или, точнее, коллективное руководство его имени) дал первоначальную советскую реакцию на речь Рейгана. В интервью, опубликованном в газете "Правда", советский ответ гласил: "Нет необходимости убеждать нас в полезности и целесообразности диалога. Это наша политика. Но диалог должен вестись на равноправной основе, а не с позиции силы, как предлагал Рональд Рейган". Она