– Подумаю об этом, – светски кивнул тот. – Что-нибудь еще?

– Еще телефоны. Твой и девки.

– Допустим, – снова кивнул Тимофей. – И что произойдет после этого?

– После этого ты расскажешь мне все. Кто ты такой, для чего за мной шпионишь. Как меня вычислил и что известно ментам.

Тимофей прищурился – пожалуй, впервые за всю беседу проявив подобие эмоций.

– Вариант, что мы агенты под прикрытием, а вон в тех кустах затаилась опергруппа, не допускаешь?

Аркадий странно, сухо рассмеялся.

– Опергруппа уже орала бы в мегафон: сдавайтесь, сопротивление бесполезно. Я на дешевые разводки не ведусь.

Тимофей пожал плечами:

– Жаль. Но я должен был попробовать… Что ж, подведем итоги: информация в обмен на девочку. Мы рассказываем тебе все, а ты отдаешь нам Настю. Правильно я услышал?

– Нет, – отрезал Аркадий. – Вы мне информацию, я вам адрес, где находится девочка. Только сначала отвезете меня, куда скажу.

– Гарантии?

– Никаких, – ухмыльнулся Аркадий. – Прямо, до ближайшего перекрестка. Там направо.

«Вы отвезете меня, куда скажу, и расскажете мне все. А после этого я зарежу вас обоих»…

Неужели Тимофей не понимает?! Вероника дернулась – повернуться к нему. И тут же к шее прикоснулся холодный металл.

– Смотри на дорогу, – приказал Аркадий и надавил на нож.

Вероника сумела не вздрогнуть. Светофор горел зеленым, и она чуть придавила педаль газа, чтобы не пришлось резко тормозить с ножом у горла.

– Говори, – приказал Аркадий Тимофею. – Слушаю. Откуда ты взялся?

– Меня нанял Денис Белов.

– Но ты не мент. Частный сыщик?

– Кем бы ни был, я – тот, кто сумел тебя вычислить, – сказал Тимофей. – Впрочем, справедливости ради – если бы Белов обратился в полицию и показал анонимки, которые ты подкидывал в почтовый ящик, вряд ли расследование заняло бы у них больше времени, чем у меня. Сейчас все-таки не девяностые. Прогресс не стоит на месте, возможностей у официального следствия гораздо больше, чем раньше. Уверен, что в полиции нашелся бы человек, который сумел бы разговорить Белова и узнать от него, что часы он видел в твоей лавке. Что часы якобы кто-то принес, а ты их чуть ли не на следующий день продал. Целую партию, семь штук! Подозрительно, не находишь? Точь-в-точь такие же часы, что фигурировали в убийствах девяностых, появились в продаже – и убийца немедленно их купил! Удивительное совпадение. Как по мне, так слишком невероятное для того, чтобы быть правдой. Но Белов тебе поверил. Он паниковал, метался, а ты – близкий человек, друг семьи. Кому доверять-то, если не тебе?.. А вот гипотетический полицейский, не связанный с тобой никакими узами, скорее всего, предположил бы то же, что и я: все было гораздо проще. Часы ты никому не продавал. А уж проверить, на каком принтере распечатаны анонимки, для полиции вовсе детская забава. С принтером, кстати, серьезный косяк, Аркадий Михайлович, тут следовало быть осмотрительней. Неужели другого не нашлось?.. Впрочем, самой большой ошибкой было не это. Самая большая ошибка – часы. Они ведь находились у тебя всегда, с тех самых пор, верно? Все эти годы… Не удивлюсь, если при обыске твоего жилища найдут не один десяток таких часов. Еще бы! В девяностые у тебя были грандиозные планы. И ты не собирался останавливаться.

Нить рассуждений Тимофея Вероника потеряла едва ли не в самом начале. Она не понимала, что означают его намеки. Зато Аркадий, кажется, отлично понимал.

– Заткнись, – бросил он. Приказал Веронике: – На светофоре – направо! Ты не слышала, что я сказал?!

Вероника почувствовала, что лезвие прижалось к ее горлу сильнее, и едва не вскрикнула. Торопливо взяла вправо, подрезала нарядный желтый «Шевроле» – такси, оттуда возмущенно засигналили.

– Влипнешь в аварию – сдохнешь первой, – спокойно пообещал Аркадий. – Смотри на дорогу. Здесь пока прямо. Поняла?

– Да, – выдавила Вероника.

Подумав, что, если Тимофей пытался вывести этого психа из себя, ему это определенно удалось. В голосе Аркадия не осталось ничего человеческого, он даже не притворялся, будто способен испытывать обычные эмоции, и от этого его слова казались еще страшнее. Он едва сдерживался, чтобы не убить Веронику прямо сейчас. Не ради собственной безопасности – пусть и пытался убедить в этом самого себя, – а просто потому, что хотел. И от этого кровь в жилах леденела. Но только не у Тимофея.

– Итак, ты не собирался останавливаться, – невозмутимо продолжил он, будто и не замечая, что творится с Аркадием. – Тебя вынудили остановиться, верно?.. Заставили. Испортили всю игру…

– Заткнись, – повторил Аркадий.

Вероника заметила в зеркало заднего вида, что он приподнялся на сиденье. Одна его рука держала Веронику за волосы, другая, с ножом, все крепче прижималась к шее.

– Значит, я прав, – кивнул Тимофей.

Боже, что он творит?! Вероника поняла, что рыдает от ужаса.

Слезы хлынули сами, непроизвольно, и текли, не останавливаясь. В мыслях она уже видела, чувствовала, как острое холодное лезвие полосует ей горло. Больше всего сейчас хотелось повторить за Аркадием: «Заткнись! Провались ты со своей правотой, на хрен она не нужна! Я жить хочу, понимаешь?! Жить!»

Вероника бы крикнула – если бы не боялась, что воплем сделает еще хуже. Кричать было нельзя. Никак нельзя, Вероника это понимала и держалась из последних сил.

Тимофей вел свою игру – такую же безумную, каким был сам. Они с Аркадием стоили друг друга, Тиша был таким же оголтелым маньяком. На пути к истине его не остановил бы и несущийся навстречу бронепоезд, куда там Веронике с ее воплями. И она ведь знала это! Всегда знала.

«Господи, пожалуйста, – взмолилась про себя Вероника, – я в тебя не верю, прости, но я исправлюсь! Клянусь, что, если выживу, сбегу от этого психа без оглядки! Пожалуйста, Господи! Пусть он заткнется, умоляю!»

– Еще пара вопросов, – не меняя тона, произнес Тимофей.

«Ну, все, – обреченно подумала Вероника. – До второго мне точно не дожить».

– Почему ты выставлял на всех часах одну и ту же дату? Четвертое октября тысяча девятьсот девяносто третьего года?

А вот теперь Аркадий вздрогнул. И дрогнула его рука, которая держала нож, лезвие чиркнуло по коже. Что-то пробило брешь в его броне.

Стало больно. Потом по шее потекло. Вероника поняла, что Аркадий ее ранил.

Тимофей тоже это увидел. Не мог не увидеть! Но все равно продолжил говорить – тем же ровным тоном, так же отвратительно спокойно:

– Эта дата что-то значит для тебя, верно? В тот день…

– Замолчи! – Голос Аркадия дрогнул, и лезвие отстранилось от ее горла. – Ты не можешь… Не можешь знать…

Что