Михалыч казался Насте забавным – таким же, как его «бизнес», приносящий что угодно, кроме прибыли, это было очевидно даже ей. Настя относилась к его чудачеству примерно как к бабушкиному увлечению огородом – со снисходительностью юности, твердо знающей, что уж ей-то точно известно, как нужно жить, но не мешающей старикам лепить куличики в своей песочнице.

Когда Михалыч сегодня вдруг посигналил ей, идущей из школы, в машину Настя села исключительно из вежливости. Идти было недалеко, а потрепанный «Ларгус» – явно не тот автомобиль, в котором мечтаешь прокатиться на глазах у одноклассников. Ну да ладно, пусть старику будет приятно. И Настя села в машину.

Пара дежурных вопросов – как дела, как школа, а у вас как дела, – а потом Михалыч вдруг воскликнул: «Смотри!», и Настя повернула голову направо, туда, куда он показывал. В следующее мгновение ее затылок обхватила твердая ладонь, а к лицу прижали салфетку, от которой резко пахло. Настя успела сделать всего один вдох. После этого в глазах потемнело, а очнулась она уже тут. На полу, связанной.

Настя в очередной раз попробовала пошевелиться. Руки ей стянули сзади – крепко-накрепко, примотав скотчем запястья к локтям. Кроме того, руки обхватывали, судя по ощущениям, одно из тех же бревен, что в изобилии громоздились кругом. Так, что она даже шевельнуться толком не могла. Ноги тоже были связаны. В рот затолкали мерзкую тряпку, и поверх нее налепили скотч. Очнулась Настя, сидя на полу, и изменить положения не сумела.

Холод от пола шел какой-то замогильный, как будто она на льду сидит…

Настя подняла голову. Свет проникал в помещение откуда-то сверху, и было его не много. Не поймешь даже, день на дворе или уже вечер.

От этой мысли захотелось плакать. То есть плакать хотелось уже давно, но сейчас, когда Настя представила, как хорошо на улице, стало совсем ужасно. Она опустила голову. И вдруг заметила предмет, который почему-то не замечала раньше.

Хотя его трудно было не заметить: среди обломков кирпича, битых стекол, жестяных банок, бутылок, окурков и прочего мусора островком чистоты возвышался перевернутый ящик. Он был аккуратно застелен газетой. А посреди ящика стояло какое-то устройство.

Присмотревшись, Настя разглядела экранчик – из тех, что любят показывать в кино, в фильмах про всяких террористов, но который совершенно негде увидеть вживую. Хотя… Она-то видела такой экранчик! Вот в точности такой же, как этот.

Часы. Те, что вытащила из отцовского стола, папа тогда еще жутко раскричался, Настя потом неделю дулась. Только у тех часов, что она вытащила из стола, дисплей был мертвым. Не включался, как Настя его ни ковыряла. А на этом дисплее цифры были живыми. Мигали, переключались, едва различимые в полумраке. И время эти цифры показывали какое-то странное. Время на экране почему-то не прирастало, а убывало.

Настя была умной девочкой и смотрела достаточно фильмов для того, чтобы догадаться о назначении устройства, на котором включен обратный отсчет.

И вот тут ей стало по-настоящему страшно.

Глава 25

– У девочки все хорошо.

– Где она? – повторил Тимофей.

– А тебе не кажется, что ты не в том положении, чтобы задавать вопросы? – изобразил улыбку Аркадий.

Именно изобразил. Веронике показалось, что Аркадий неуклюже пытается играть одному ему понятную роль.

– Мне кажется, что положение может и перемениться, – спокойно сказал Тимофей. – Сейчас его хозяин ты, не спорю. Ты держишь нож возле ее горла. И будешь оставаться хозяином положения до тех пор, пока она жива. Но как только ты ее зарежешь, мы с тобой поменяемся ролями. Двери заблокированы. Из машины ты не выйдешь, со мной не справишься: я готов к нападению, к тому же моложе и сильнее тебя. Я открою окно и буду орать на всю улицу, что здесь маньяк. Иллюзий по поводу людской сообразительности не строю, но рано или поздно кто-то вызовет полицию. Даже если ты сумеешь высадить окно и выбраться через него раньше, чем они приедут – а это непросто, я пробовал, – далеко тебе не убежать. Лечь на дно, как двадцать пять лет назад, уже не получится. И ты сам это прекрасно понимаешь.

Вероника и до сих пор сидела, застыв, а сейчас вовсе потеряла дар речи.

«…ты ее зарежешь» – как он это произнес! Спокойно, небрежно, будто речь не о Вероникиной жизни, а о том, чтобы попросить ее выйти и прогуляться пешком. Ее, конечно, и такое предложение взбесило бы, но сейчас злость на Тишу захлестнула так, что перекрыла даже страх.

«Да он…»

«Да я…»

«Да ты вообще соображаешь, что несешь, чертов ты гениальный ублюдок?!»

Вероника крепко-накрепко стиснула зубы. Не сразу заставила себя прислушаться к тому, о чем они говорили дальше.

– Я понимаю, что, если ты не будешь вести себя по-умному, твоя девка умрет, – это Аркадий.

– Она не моя девка. – Тиша. Все так же ровно и спокойно. – Мы – напарники. Да, мы давно работаем вместе. Да, мне будет ее не хватать. Но я хочу, чтобы ты осознал: положение может измениться. Ты сам, своей рукой можешь его изменить, причем не в свою пользу. Собственно, это все. Теперь я готов выслушать твои условия. Для чего ты нас остановил?

– Ты ищешь девочку, – помолчав, сказал Аркадий.

Это был не вопрос – утверждение. К тому же из тех, которые Тимофей относил к разряду «дурацких» и отвечать на которые не считал нужным. Он и сейчас промолчал. И Аркадий молчал, ожидая, – он-то не знал Тимофея.

Пауза затягивалась. Лица Аркадия Вероника не видела. Тишино лицо, как обычно в присутствии посторонних, не выражало ничего.

Веронике начало казаться, что с каждой секундой молчание становится все гуще, все недовольнее. И что в следующую секунду этот псих может полоснуть ее по горлу просто так – со злости, что ему не отвечают.

– Да! – не выдержав, крикнула Вероника. – Да, мы ищем девочку!

Кажется, Аркадий ждал именно этого.

– Вам ее не найти, – тихо сказал он.

И если до сих пор Вероника молилась, чтобы Тиша ему ответил, то теперь взмолилась о прямо противоположном: молчи, пожалуйста! Умоляю, молчи! Без этих вот твоих «мы здесь собрались для того, чтобы поговорить об очевидных вещах?». Не беси его!

– Да-да, – снова торопливо вмешалась она, – мы понимаем, что не найти. Но…

– Предлагаю перейти к делу, – оборвал ее Тимофей.

Он смотрел на Аркадия. Кажется, теперь уже они оба перестали замечать Веронику. И от этого, как ни странно, стало спокойнее.

– Отдай компьютер, – сказал Аркадий.

«Что?» – чуть не спросила Вероника.