—Кому?— требую я ответа.

—Тому режиссеру.

—Что?— Секунду я недоуменно смотрю на него. Это настолько далеко от того, что я ожидала услышать, что мне требуется время, чтобы собрать все воедино.

—Он в порядке,— говорит Миколай.— Я просто сломал ему руку.

Довольно вольное определение слова «в порядке», но гораздо лучше, чем то, чего я опасалась.

—Ты сломал руку Джексону Райту,— тупо повторяю я.

—Ага.

—Почему?

—Потому что он вонючий вор,— отвечает Миколай.

Я потрясена.

Миколай сломал Джексону руку… ради меня. Это самый странный знак внимания, который мне когда-либо оказывали.

—Мне бы не хотелось, чтобы ты калечил людей от моего имени,— говорю ему я.

—Люди как он не выучат урок, если не будет последствий,— отвечает Миколай.

Я не уверена, что такой придурок, как Джексон, научится хоть чему-нибудь. Но я не волнуюсь за него, честно говоря. Во мне поднимается совсем другая тревога.

В доме Миколая я совершенно отрезана от мира. Никаких контактов со знакомыми и родными. Я предполагала, что пока меня не было, ничего страшного не случилось. Но я не могу знать этого наверняка.

—Что такое?— спрашивает Миколай.

Он смотрит прямо на меня своими уверенными и ясными светло-голубыми глазами.

В этот момент я понимаю, что за все время, что живу в его доме, Миколай ни разу мне не лгал. Во всяком случае, насколько я могу об этом судить. Временами он бывал груб и агрессивен. Даже преисполнен ненависти. Но всегда честен.

—Мико,— говорю я.— Моя семья в порядке? Кому-то из них досталось?

Я вижу, как проносятся мысли в его голове, пока мужчина думает, как на это ответить. Его челюсть напрягается, когда он сглатывает. Затем он говорит: «Да. Джек Дюпон мертв».

Мой желудок скручивается в узел. Джек Дюпон был одним из ближайших приятелей моего брата. Они вместе учились. Он работал на нас многие годы. Он был моим водителем и телохранителем, а также другом.

—О,— говорю я.

И чувствую, что по моей щеке течет слеза.

Миколай не извиняется и не отводит глаза. Его взгляд тверд.

—Я причинил тебе боль,— говорит он.

—Все остальные в порядке?— спрашиваю я.

—Данте Галло в тюрьме,— отвечает он.— В остальном — да.

Я закрываю лицо ладонями, чтобы остудить пылающие щеки. Аида любит Данте не меньше, чем я люблю Кэллама. Должно быть, она сейчас сходит с ума.

Как и вся моя семья. Потому что я до сих пор пропавшая без вести. А Джек мертв. И кто знает, что ждет впереди.

Я отнимаю руки от лица и пытаюсь встретить взгляд Миколая с таким же самообладанием.

—Что будет дальше?— спрашиваю я его.

Когда мы впервые разговаривали в этом зале, Миколай сказал мне, что уничтожит все, что мне дорого. Мне нужно знать, придерживается ли он этого плана до сих пор. Изменилось ли что-то между нами.

—Что ж,— говорит Миколай.— Тут несколько вариантов.

—И от чего это зависит?

—От тебя, Несса.

Он пробегает рукой по своим пепельно-светлым волосам, зачесывая их с лица назад. Они тут же падают снова. Они никогда не держатся. Только так можно понять, когда Миколай нервничает. Других признаков волнения он не показывает.

—Тебе нравится этот дом?— спрашивает меня мужчина.

Это странный вопрос.

—Конечно,— нерешительно отвечаю я.— Он красивый. В несколько жутковатом смысле.

—Хотела бы ты остаться тут?— спрашивает Миколай, глядя мне прямо в глаза.— Со мной.

Воздух здесь слишком насыщен кислородом. У меня немного кружится голова, как будто я вдохнул закись азота.

—У меня же не особо есть выбор, правда?— тихо спрашиваю я.

—А если бы он был?— спрашивает Миколай.— Могла бы ты быть здесь счастлива?

—С тобой?— повторяю я.

—Да.

—Ты говоришь о брачном договоре.

—Да,— говорит он.— Если твоя семья одобрит.

Комната кружится вокруг меня. Это одновременно самое пугающее, что я только могу представить, и единственное, что может дать надежду.

Я никогда не представляла ничего подобного. Разумеется, я знакома с тем, как мафия заключает договорные браки — именно так мой брат и женился на Аиде. Но это кажется чем-то совершенно иным.

Мой брат гангстер. Он политик и бизнесмен, но именно к такой жизни его и готовили. Меня — нет. Даже близко.

Я не такая, как Кэллам и Аида. Я не жесткая и не предприимчивая. Я не храбрая. Я боюсь боли. Как физической, так и более глубокой, продолжительной.

Только теперь я понимаю, как опасен для меня Миколай. За то время, что я жила в его доме, он запал мне в душу, поселился в моих мыслях. Он снится мне по ночам. Я думаю о нем дни напролет, создавая свой балет. Как мой похититель, он похитил меня целиком.

Насколько хуже все станет, если мы поженимся?

Я всегда думала, что влюблюсь, как все нормальные люди. С флиртом, романтикой, заботой и нежностью.

Но вместо этого случилось нечто гораздо более мрачное.

Каждый раз, когда Миколай говорит со мной, когда он смотрит на меня, он опутывает меня небольшой паутинкой. Его паутинки такие тонкие и невесомые, что я не замечаю их. Когда мы танцуем вместе, когда мы целуемся. Даже когда он просто смотрит в мою сторону…

Я и понятия не имела, насколько сильно опутала меня эта паутина.

И меня пугает мысль о том, как далеко это может зайти.

Все, что происходило между нами до этого, было случайностью. Но что, если нырнуть туда специально? Насколько глубокий этот колодец? Мне кажется, я могу падать в него бесконечно. Так долго, что никогда не увижу больше солнца.

Я не смотрю на Миколая, потому что не могу. Его взгляд такой пронзительный, что, кажется, он сможет прочитать каждую мысль в моей голове.

Миколай обхватывает мое лицо и поворачивает его к себе, заставляя встретиться с ним взглядом.

Когда я впервые увидела его лицо, эти черты показались мне резкими и жестокими. Теперь я думаю, что они разрушительные. Они разрушают мои представления о том, что я раньше считала красивым. Мне нравились приятные мальчишеские черты. Мне нравились смазливые мордашки, традиционная красота.

Я не встречала никого, похожего на Миколая. В нем одновременно сочетается мужская и женская красота. Его высокие скулы, глаза цвета морской волны и белокурые волосы в сочетании с острым, как бритва, подбородком, тонко очерченными губами и безжалостным взглядом.