Меня приводят к какому-то офицеру, тот предлагает сесть на единственный стул для посетителей. Сначала он спокойным и уважительным тоном завязывает разговор, совершено не относящийся к ситуации. Понимаю, хочет, чтобы я чувствовал себя свободней. Потом начинает исследовать мой паспорт, интересуясь, почему я решил подняться по Конго на борту Виктории. Он этого не может понять. Говорит, чтобы отправиться в Кисангани белые обычно предпочитают самолет вместо того чтобы подвергаться рискам и неудобству плавания по реке.

Отвечаю, что я добрался до сердца Африки, проехав через много стран, именно чтобы проплыть по Конго, чего бы это ни стоило. Для придания большей убедительности своим словам говорю, что меня отправило в Демократическую Республику Конго крупное туристическое агентство для проверки возможности организовать безопасные туристические поездки в Конго. Добавляю, что Конго обладает огромным потенциалом для приема миллионов туристов, а развитие туризма, как известно, способствует процветанию и благополучию всех. Кивком головы офицер выражает согласие с моим мнением.

Он держит мой открытый паспорт в руке, как раз на странице с визой. Показывает страничку подчиненному и произносит что-то на lingala. Хоть я и не понимаю язык, но догадываюсь, куда он метит. Не дожидаясь подтверждения догадки, заявляю, что виза моя – действительна: и потому, что я заплатил за нее 30 долларов, и потому, что выдана она господином Омером, главным управляющим Beach Ngobila. Офицер мгновение колеблется, потом говорит, что моя виза – всего лишь транзитная, и она недействительна для плавания по Конго. Кроме того, совершенно необъяснимо, почему отсутствуют даты начала и окончания срока ее действия. И этот факт делает невозможным мое дальнейшее путешествие, до тех пор, пока я не урегулирую свое положение.

Меня вдруг охватывает волнение: не могу спокойно усидеть на стуле. Все во мне, от волос до глаз, до мышц лица выражает недовольство, которое почти тут же превратится в неудержимый гнев. В помещении буквально нечем дышать, я выхожу на открытый воздух и пытаюсь громким голосом, чтобы меня слышали, разыграть испытанный трюк с телефонным звонком призрачному полковнику. Однако способ, отлично работавший раньше, на этот раз не производит никакого эффекта.

Тогда я начинаю перечислять, уже крича, важные знакомства в Италии и в Демократической Республике Конго. Я просто вне себя и, обращаясь напрямую к полицейским, обещаю им дипломатический скандал из-за того, что меня задержали без всякой причины. Между тем господин Хилэр во все время этой сцены молчит, словно окаменев от моей реакции: ни один конголезец не осмелился бы повысить голос на человека в военной форме. Я не хочу вовлекать друга в неприятности, у которых, полагаю, будет еще худшее продолжение. Поэтому предлагаю ему вернуться на Викторию.

Без ободряющего присутствия друга я остаюсь противостоять военным в одиночестве. Отхожу от берега, чтобы чуть расслабиться и выкурить сигарету в ожидании неизвестно чего. Офицер просит меня успокоиться: он мог бы помочь разрешить проблему. Тридцать долларов – и я свободен и могу уйти. Отвергаю это предложение без всяких колебаний, заявляя еще раз, что моя виза в полном порядке. Офицер, ничего больше не говоря, поднимает трубку телефона и звонит своему командиру. С гнусной улыбкой на лице и чрезвычайно льстивым голосом он спрашивает у него совета, как поступить.

Я уже по опыту знаю, что мой случай, перейдя в руки старшего по званию, станет еще тяжелей. Прошу разрешения поговорить напрямую с командиром, надеясь убедить его и получить разрешение двигаться дальше. Однако все объяснения и просьбы отвергаются: транзитная виза никоим образом не позволяет мне путешествовать по стране. Командир приказывает немедленно доставить нарушителя к нему.

Во дворе большой виллы, отстоящей от реки примерно на километр, меня ждут трое: командир, сержант и рядовой. Не протягиваю руки никому, пусть меня представит тот, кто привел. По офицеру видно, что он рад передать меня в руки начальника, потому что виляет хвостом, как собачка, принесшая в зубах добычу, подстреленную хозяином мгновением раньше.

Командир разглядывает паспорт и говорит то, что я уже слышал, и у меня нет желания снова отвечать. Возражаю только, что виза была выдана первым лицом порта Beach Ngobila, которое уж точно знало, что делало. Предлагаю – саркастически улыбаясь – связаться с тем, кто выдал визу, и запросить разъяснения.

Потом подвергаю сомнению тяжесть моего положения, учитывая, что чуть раньше было предложено всё урегулировать в обмен на тридцать долларов. Лицо командира принимает вопросительное выражение, и я без колебаний обвиняющее указываю пальцем на офицера-вымогателя. В какой-то нереальной тишине жду, что командир попросит объяснений у подчиненного, но вместо этого, к моему величайшему изумлению, он медлит, затем встает и удаляется больше чем на полчаса.

Вернувшись, заявляет с недовольной физиономией, что для продолжения путешествия нужна новая виза, туристическая, и стоит она 80 долларов. Отвечаю, что не собираюсь выкладывать эту сумму и проинформирую итальянское посольство о происходящем. Знаю, что попал, хоть и не по своей вине, в скверную переделку. Звоню жене и рассказываю, чтобы она была в курсе, о задержании. Если в течение вечера она не получит от меня известий, то тогда ей следует обратиться в кризисный центр министерства внутренних дел в Италии. На моих часах 17.00 – меня прессуют с восьми утра.

Спрашиваю у командира позволения уйти. Он отвечает, что я волен идти куда угодно, но не имею права уехать, иначе – арест. Выхожу с территории виллы, ни с кем не попрощавшись, и быстрым шагом направляюсь к буксиру. На мне рубашка с короткими рукавами, а солнце собирается исчезнуть за вершинами больших деревьев. У меня нет с собой репеллентов, комары могли бы атаковать лицо и руки, хотя кровь моя уже приобрела вкус яда. Когда подхожу к реке, сердце чуть не выпрыгивает из груди: Виктория отдала швартовы, отошла на сотню метров от берега и готовится продолжить плавание. Прыгаю в пирогу и для ускорения процесса гребу вместе с ее владельцем. Люди на баржах, встав на ноги, смотрят на меня. Я поднимаюсь прямо на буксир – толкач.

Капитан отдает в мегафон приказы об отплытии. Несколько раз прошу его остановить караван, но он не слушает. Тогда я ему приказываю, прокричав прямо в правое ухо, чтобы он остановился, потому что мой паспорт остался в руках полиции, а без паспорта на следующей остановке меня точно арестуют. Пугаю, что и он сам, отправившись без меня, мог бы быть обвинен в похищении Веспы и моего багажа. В конце