— Сынок…

Неужели мы с Мишей снова заигрываемся в семью? Когда это началось? На острове?

Да, там были разговоры. Много. Мы пытались друг друга понять. Говорили о прошлом, об эмоциях, которые испытывали в браке. Мы ведь, будучи женатыми, столько раз друг друга ранили. Словами, поступками, отношением…

И ведь только сейчас смогли выговориться. Объясниться. Честно, стало легче. Проще.

Миша прав, мы могли бы все исправить еще тогда. Если бы только захотели. Но сейчас? Сейчас в этом есть смысл?

Что значит его «люблю»?

Я сама-то верю в его чувства?

Знаю лишь то, что хочу верить. После всего, что было, хочу верить. Но одной веры мало. Ее недостаточно. Есть миллионы страхов, сомнений и недоверия.

И дело не в других женщинах, что у него было, нет. Дело в том, сможем ли мы. Я.

Смогу ли я полюбить его после всего?

— Мам? Ну, мама!

Вздрагиваю. Смотрю на сына. Нужно что-то ответить ему.

— Он иногда будет у нас ночевать. Приходить в гости. Вы будете видеться с ним на выходных. Если хочешь, ты можешь оставаться у него почаще.

Сын понуро кивает.

— Марк, я же объясняла, что мы с папой…

— Я знаю. Вы больше друг друга не любите.

— Но мы очень любим тебя. И это главное, родной.

Прижимаю Марка к себе, снова взлохмачивая его волосы. Сын быстро выкручивается, недовольный моими действиями. Скоро он вообще будет в штыки воспринимать все эти нежности, считая себя взрослым.

— Что берешь к бабулям? Какие игрушки пакуем, м?

— Мяч. Вертолет. Конструктор еще.

— Неси все.

Час спустя моя мама и свекровь забирают внука, и мы с Оливкой остаемся вдвоем. Няню я решила отпустить на сегодня. Хочу немного побыть с дочерью наедине. К тому же моя мама и Вероника Максимовна очень помогают, особенно последние дни, когда Миши нет в городе. Вот Марка забрали.

До этого Князев приезжал каждый вечер. Укладывал сына спать и даже оставался на ночь, когда наша дочь капризничала и не давала никому спать. Я так вымоталась, что уснула рядом с люлькой, в которой плакала наша дочь.

Проверяю ребенка и укладываюсь на диванчик в детской. Глаза слипаются. День был длинным, а по уже выработавшемуся графику дочь проснется поесть часа через два. Поэтому у меня есть время на сон.

Правда, когда открываю глаза и смотрю на часы, понимаю, что проспала больше четырех часов, а малышка за это время даже не пискнула.

Отрываю голову от подушки и замираю, потому что вижу Мишу, который качает дочь на руках и носит ее по комнате.

— Миша? Ты как сюда попал?

— Прости, — Князев отводит взгляд.

— У тебя есть ключи? — перехожу на шепот. — Серьезно?

— На всякий случай, как сегодня.

— Ты не спросил моего согласия, чтобы приехать! У тебя есть ключи, Миша, это… Это…

— Я звонил. Ты не ответила, я подумал, что у вас что-то произошло.

С одной стороны, мне убить его хочется, а с другой, приятно, что переживал. Или же это снова контроль? Как понять?

Стискиваю пальцами виски, а сознание будто специально возвращает меня в день, когда я отошла от наркоза. В день, когда Князев меня поцеловал.

Это было обычное касание губ, без интимного подтекста, но мне оно понравилось. В животе бабочки запорхали.

Скашиваю взгляд на Мишу, который уже укладывает дочь в кроватку, и поджимаю пальчики на ногах.

— Я ее покормил смесью, — шепчет Миша, тем самым вырывая меня из мыслей.

— А? Да? Хорошо. Спасибо.

— Слушай, у тебя пожрать что-нибудь есть? Я с совещания сразу к вам, поесть не успел.

— Что-нибудь найдется, — поднимаюсь на ноги и, стараясь не шуметь, выхожу из детской. Миша идет следом.

На кухне чувствую присутствие бывшего мужа за спиной. Мы вдвоем в огромном доме. Свет приглушен. Тишина.

Торопливо достаю из холодильника контейнер, сую в микроволновку, а когда разворачиваюсь, влетаю Князеву в грудь, едва успевая выставить вперед ладонь.

— Что? — закусываю губу.

— Я тебе ничего не подарил на выписку, — Миша ощупывает карманы пиджака, а потом достает из внутреннего какой-то конверт.

— Что это?

— Билеты.

— Билеты?

— На балет. Ты же любишь. Подумал, что это отличный повод сходить на свидание…

— Я сейчас не особо в форме.

Сжимаю губы и не без интереса рассматриваю билеты. Я давно хотела посетить именно эту постановку, потому что прима там — Ульяна Громова (прим. автора: героиня романа «Погрешность»), в последнее время я от нее в восторге.

— Знал, что ты так скажешь. Посмотри на даты.

— Через месяц? — не могу не улыбнуться. — Оказывается, ты неплохо меня знаешь.

— Оказывается…

Миша касается пальцами моей щеки, поглаживает.

Момент портит звук закончившей работать микроволновки, и мы тут же отступаем друг от друга, неловко расходясь в разные стороны.

* * *

Ноябрь

Петербург прекрасен в любое время года. Удивительно, но я бывала тут десятки раз, и никогда дождливая и серая осень в этом пасмурном городе не нагоняла на меня тоску. Наоборот, есть в этой серости какое-то особое настроение.

Защелкиваю замочек браслета на запястье и в который раз оценивающе разглядываю себя в зеркале.

Я впервые за полгода надела длинное вечернее платье. Стою вся такая красивая, сама от себя в восторге. После родов как таковых лишних килограммов ко мне не прилипло, в отличие от первой беременности, я готовилась к жестким ограничениям в еде, чтобы побыстрее вернуться в форму, но этого не потребовалось. Единственное, чего я жду, это когда врач разрешит мне спорт.

Выглядываю в окно, отдернув плотную штору. Город уже погрузился во тьму ночи. Желтые фонари освещают улицы в центре. Несмотря на позднее время, по-прежнему шумно.

Улететь на целые выходные в Питер, да еще и вдвоем с Мишей…

Разве год назад я могла вообще себе такое вообразить? Не думаю. А теперь это наша реальность.

Мы здесь. Вдвоем. Я и мой бывший муж, с которым мы вроде как решили налаживать взаимоотношения. Что из этого выйдет, неясно. Но одно могу сказать точно: мне нравится. Нравится видеть тепло в его глазах, чувствовать заботу. Да, определенно.

Мы поселились в самом центре Петербурга. Мой номер с видом на Исаакиевский собор. У Миши такой же. Пока мы решили не спешить. Просто знакомимся, поэтому живем раздельно. И это, я считаю, правильно,