— Раз вы снимаете квартиру, значит, мы не имеем права в нее войти без вас, это же естественно. Иначе это проходной двор, а не квартира. Будьте спокойны, Александр, с нами такой ситуации не будет.

Решив с квартирой, пришлось вновь обращаться на завод за транспортом и лично к директору насчет установки телефона. Оказалось, те граждане, у которых мы снимали квартиру до этого, от услуг отказались и когда мне установят телефон в новой квартире, номер останется прежним.

А первого сентября мы уже были в столице нашей Родины и бодренько топали к зданию издательства. Время было назначено неудобное, девять утра. Так как добирались непривычной дорогой, то приехали заранее, поездом, и всю ночь провели на вокзале.

Мое возвращение в деревню прошло хорошо, меня ждали и долго обнимали, когда я вернулся. Рассказал обо всем, что произошло, жене, та сильно переживала. Поведал, что у нас опять новое жилье, Катя немного расстроилась, привыкла к прежней квартире, но я убедил ее, что новая не хуже.

В Москву в этот раз пришлось ехать другим путем, мы не стали возвращаться в город. На лодке переправились на противоположный берег, там, узнав расписание, добрались сначала до Некоуза, а затем долго, муторно, по разбитой в хлам дороге, до Бежецка. Уже в Бежецке, старинном городке, мы купили билеты на поезд до столицы.

Собравшиеся в коллегии профкома внимательно изучали нас, едва мы с супругой появились пред их очами. Мурыжили всерьез, одному не нравилась стилистика, другой ругал за утопичность, третий вовсе брякнул, что нашему народу такое не нужно.

— Простите великодушно, — начал я свою ответную речь. — А с чего вы, товарищи заслуженные писатели, взяли, что нашим советским людям не нужны такие книги?

— Писать о каких-то катастрофах в развивающейся социалистической стране — нонсенс!

— Не всем же писать о победах в соцсоревнованиях. Почему не дать людям взглянуть на мир под другим углом? Мы в своей книге наглядно показываем, куда ведет политика западных стран, чем это чревато для всего мира. Разве это неважно?

— Это нереалистично, вы выдумали какую-то радиацию, мутацию и прочее, люди не поверят в это никогда.

— А что тут невозможного? Вы пообщайтесь с физиками, они вам наглядно объяснят, к чему может привести радиация. Мы объясняем главное, что желание кучки богатых элит управлять миром может привести к концу света. И этого необходимо избежать.

— Мы считаем, что выход такой книги пока невозможен.

— Другого ответа я от вас и не ожидал, конкуренции боитесь, товарищи литераторы? Зря, я не лез в ваш огород, но как скажете.

Мы поднялись с супругой и вышли из кабинета. Да пошло оно все! Хотелось… очень хотелось дать кому-нибудь в морду лица.

— Товарищи, товарищи Андреевы! — окликнули нас уже на выходе.

Обернувшись, мы увидели невысокого мужичка, лет пятидесяти на вид, опрятно одетого и с приятным лицом. На его носу блестели очки в золотой оправе.

— Могли бы мы с вами переговорить прямо сейчас? Это о вашей книге.

— Да уж вроде поговорили, — устало ответил я.

— Литсовет, это литсовет. Они только могут дать рекомендации, ну и, если вы с ними дружить не станете, могут попытаться навредить. Я — главный редактор издательства, и я говорю вам — да. Предлагаю вот что, нужно снять накал страстей и показать вашу заботу о читателе. Поэтому вопрос неприятный, но важный. Как насчет того, чтобы получить гонорар после реализации тиража? Тогда и станет ясно, нужна такая книга читателю или нет.

— Да пожалуйста. Не ради денег мы с супругой писали, но, если будет поощрение и признание заслуг после продаж, мы, естественно, возражать не станем.

— Важная составляющая, — чуть замешкавшись, продолжал редактор, — вы подаете заявление о принятии вас в Союз писателей, я подпишу задним числом и направлю по своим каналам. Если литсовет не решил вашу судьбу заранее, то все будет хорошо.

— А если решил?

— Что ж, тогда будем пробивать вас позже. Надеюсь, что с выходом книги все изменится. Если люди проголосуют самым важным для них, рублем, то результат будет в вашу пользу. Там уже никто не сможет запретить вам вступить в Союз.

— Понимаю, что это преждевременно, но все же скажу. План по развитию книги у вас должен быть, и вы в курсе о теме следующих частей. А значит, что есть смысл протолкнуть книгу за границу, — напомнил я главреду о планах по книге.

— О, молодой человек, амбиции — это хорошо, но все же, согласитесь, что это преждевременно.

— А я вам говорю, что если это сделаете вы, то вы и снимете все сливки. Книга пойдет, я просто уверен в этом, такого еще не было, людям понравится. Кстати, я разговаривал в прошлый раз в приемной о теме Великой Отечественной войны, планирую цикл книг о рядовых буднях солдат и командиров. Маршалы у нас все с мемуарами, а вот простые солдаты как-то забыты, незаслуженно забыты.

— О, это будет востребовано, уверен в этом. Более того, такие книги спровоцируют бум на написание подобных им. Это будет хорошо, страна должна знать своих героев. Как будет готово, можете привозить немедля.

— Первая книга готова, и она в этой сумке, — просто ответил я, улыбаясь.

— Давайте же ее скорее, сегодня же начну читать. Скажите только, вы писали вымысел? Работали сами? Документами пользовались?

— Я работал непосредственно с участником событий, многое записано с его слов, я лишь придал этому художественный вид.

— Отлично! Молодые люди, я думаю, что все у нас с вами получится. Вот мой номер телефона, если что, сразу звоните. Могу я узнать, как связаться с вами?

— У нас есть домашний телефон, но это в Рыбинске.

— Вы не хотите переехать в Москву?

— Во-первых, чтобы переехать, нужно место, куда переезжать. А во-вторых, нет, простите, не хотим. Скажу больше, если нам удастся получить статус писателей, мы вообще уедем жить в деревню, пишется там лучше.

— А сейчас вы где работаете?

— Я работаю консультантом на одном заводе, в проектном отделе. Предложил пару новинок, пытаемся выпустить их в свет. А Катерина продавец в магазине.

— Господи, да где ж вы время-то берете для книг? Значит, вы еще и изобретатель? Талантливый человек талантлив во всем?

— Немного пытаюсь подтолкнуть прогресс, а скорее, просто пытаюсь дать людям что-то лучшее, чем уже есть.

— Надеюсь, ваши взгляды не услышит…

— Михаил Андреевич? — усмехаюсь я. Ну, а что тут прятаться,