правильно бабушка угадала.

Я отошел в сторону. Думать о старой ведьме тоже не хотелось. Сейчас не хотелось. Было желание покончить с этим всем, как можно скорее. Вика уловила мои эмоции. Споро расставила на столе принесенное, зажгла свечи, подвинула мне табурет.

— Садись.

Я нервно потер ладони и уселся. Почувствовал ее руки на своих плечах. Уловил ее заботливую силу. К собственному удивлению ощутил в ней огонек нежности и каплю сожаления.

А потом все повторилось. Свечи. Пламя. Черное нечто в глубине никчемной пропитой душонки. Черный дым. Черные свечи. Все кругом черно. Свет. Облегчение. Ощущение победы. Долгожданный покой. И мерзкий соленый привкус на губах. У меня снова пошла носом кровь.

Глава 23

Дальше все было, как в тумане. Помню Влад и Славка в четыре руки стащили с меня одежду и уложили в постель. Помню Викино лицо, бледное, как саван. Помню, как она пыталась влить в меня свой отвар. Помню, как пряный запах трав щекотал ноздри, а губы никак не хотели открываться, словно их свело судорогой. Помню, как пролитый чай, тек по щеке, подбородку, убегал вниз по шее… Все.

Потом я очнулся уже в гостях у бабы Дуси. Сверху на мне возлежал кот, смотрел в пространство перед собой пьяным взглядом и мял, мял когтистыми лапами мне грудь. Ровнехонько там, где сердце. По комнате разливалось оглушительное мурчание.

Я сначала не поверил своим глазам, а потом, когда понял, что все на самом деле, осторожно поднял руку и попытался погладить бабкиного любимца за ушком. Кот замер и вытаращился недоуменно. Я решил закрепить результат. Щас!

В вас когда-нибудь впивались восемнадцать когтей разом? Нет? Считайте, вам повезло. От неожиданности, я заорал. Васенька взвыл со мной в унисон и стартанул куда-то под потолок, оставив мне левой задней натуральный нотный стан на животе.

Я взвыл и вскочил. Только потом огляделся. Снова на мне одни трусы. Под ногами круглый половик, вязанный крючком из полосок ткани. Когда-то моя собственная бабушка вязала такие же. А я, совсем еще пацаненок, резал старую одежду на полосочки и мотал в клубки. Бабушка рассказывала мне, как жили в довоенной Москве. А я слушал, слушал…

Как снимали фильм «Цирк», как по улицам ходили, набирая простой люд в массовку. Как ее младшего брата, жутко кудрявого от природы хотели снять в роли негритенка, а она из ревности, из глупой детской зависти ничего не сказала маме. И братишке запретила говорить, посулив за молчание мороженое. Как по соседству с ними жил тогда еще никому не известный Михаил Жаров. И моного-много чего еще…

Жаль, но запомнил я сущие крохи. Из груди моей вырвался тяжкий вздох.

— И чего развздыхался?

Я крутанулся на месте. За столом, подложив кулачек под щеку сидела баба Дуся. Взгляд у нее был расстроенный, тревожный. У меня вырвалось на автомате:

— Случилось что-то?

— Случилось, — подтвердила она и замолкла.

Меня одолели нехорошие предчувствия.

— Что-то плохое?

— Куда уж хуже. Ученик мне достался форменный идиот!

Поскольку кроме меня, за бабулей других учеников не числилось, я решил оскорбиться.

— Что опять не так?

Она мило улыбнулась. Сказала ласково:

— Все!

Как я проглядел момент, когда в ее руках появилась дежурная поварешка, не знаю. Только уже через мгновение меня гоняли по комнатушке, охаживая половником по бокам.

— Дурак, недоумок, идиот! — Приговаривала старая ведьма.

Василий возлежал на печи и периодически пытался зацепить меня когтистой лапой. От него мне уворачиваться пока удавалось.

— Неуч, недоумок…

Бабка, даром, что покойная, запыхалась и остановилась передохнуть. Я наконец-то добрался до двери, прислонился к ней спиной и попытался толкнуть задом. Дверь была заперта. Я метнул взгляд на окно. Бабка это уловила, залихватски прищелкнула пальцами. С шумом захлопнулись ставни. Снаружи послышался звук задвижки.

Ведьма усмехнулась, прихлопнула себе половником по ладони.

— Недоумок!

Я неожиданно расхрабрился.

— Повторяетесь! Вы это слово уже третий раз сказали.

— И четвертый повторю! — Бабуля воткнула руки в боки. — Что я могу поделать, если ты идиот?

Это было уже слишком. Я возмутился.

— Да за что?

Старая ведьма недобро прищурилась. Голос ее стал совсем елейным, приторным.

— Васенька, ты слышишь? Он еще спрашивает за что? Он не понимает!

— Не понимаю, — честно выкрикнул я.

— Не понимаешь?

Куда только делась вся патока, разлитая по словам. От этой фразы повеяло могильным холодом. У меня на затылке зашевелились волосы. Я хотел было ответить, но не смог. Губы мои сомкнуло бабкиной магией.

— Васенька, — прошипела старуха, — не понимает он. Может, ты объяснишь?

Котяра прищурился, вытянул перед собой лапу, выпустил на волю керамбиты. А я понял, что мне хана.

* * *

К счастью, дальше устрашения дело не пошло. Неведомая сила оторвала меня от пола, перенесла обратно на кровать, уложила навзничь, сковала по рукам и ногам, обездвижила. Зато я осознал, что снова могу говорить. Испуганно взвыл:

— За что?

— Замолкни, — устало сказала бабка, — лучше бы поблагодарил. Васенька тебя целый час лечил. Силы свои драгоценные тратил. Ты к нам сюда практически трупом попал.

Вот это новость! Я почти заикаясь произнес:

— Спасибо.

Мог бы и не стараться. На благодарность мою всем было плевать.

Ведьма повздыхала, стряхнула все со стола небрежным движением руки. Но пустым стол оставался не долго. В самом центре появился знакомый мне по первым снам котел. Под ним разгорелся магический огонь. Бабка хлопнула в ладони. С улицы сквозь печную трубу в комнату ворвался водяной жгут, собрался над котлом серебристым клубком, закружился, превратился в водяной смерч, ухнул в посудину и как-то разом вскипел. К потолку поднялось облачко пара.

Бабка, преувеличено покряхтывая и держась за поясницу, добралась до двери, подставила себе табурет, из-под притолоки надергала из пучков сушеных трав, отправила в кипяток. Быстро-быстро принялась мешать варево своей изуверской поварешкой. Я невольно повел носом — запах от котла шел фантастический. Бабка это заметила.

— Нравится? — спросила она вполне добродушно.

Я слегка расслабился. Подтвердил:

— Нравится.

Она отложила поварешку, прихлопнула еще раз. Огонь погас. Обернулась ко мне. И у меня опять похолодела спина. Захотелось зажмуриться, закопаться в перину, укрыться с головой одеялом. Куда только подевалась милая бабушка, которая в 1978 году водила меня в церковь, знакомила с батюшкой, одалживала для святой воды банку. Где она? На меня смотрела чистая ведьма. Злая, как тысяча