Шрифт:
Закладка:
Окунев продолжил: „Вот положение покорного сына отечества! Кому ему подчиняться? Кремль вчера был окружен большевиками-солдатами, но позднее пришли юнкера и казаки и окружили цепь большевиков, а потом, говорят, их в свою очередь окружили новые большевики, и образовался какой-то слоеный пирог.“1808
МВРК располагался в здании Моссовета. МК и штаб Красной гвардии – неподалёку, в гостинице „Дрезден“. МВРК контролировал Кремль и имел связь с окраинными районами города.1809 1810 Главные опорные пункты КОБ находились в Московской городской Думе на Воскресенской площади, в Штабе МВО на Пречистенке и в гостинице „Метрополь“ на Театральной площади. Другие опорные пункты располагались в Манеже на Моховой и в Александровском военном училище на улице Знаменка. КОБ также захватил Провиантские склады и здание Императорского лицея на Крымской площади.1811 1812
Таким образом большая часть центра Москвы – Никитская улица с её переулками, Знаменка, Арбат и гостиница „Метрополь“ – были заняты юнкерами. Тверская и прилегающие к ней переулки и улицы были во владении большевиков.1813 1814 В первые дни Моссовет оказался почти отрезанным от рабочих районов: Хамовников, Пресни и Замоскворечья.1815
С каждым днём территория противника менялась. И та, и другая сторона отвоёвывала у врага переулки, улицы и кварталы. Связь с населением у ревкома была налажена лучше, чем у КОБ. Сообщения своим в МВРК передавали через ребятишек-„секретчиков“.1816 Женщины-работницы подносили патроны. Ночью они подползали по земле к убитым юнкерам, забирали у них патроны и ружья и снабжали ими красногвардейцев.1817
Поначалу милиционеры некоторых комиссариатов объявили нейтралитет.1818 Однако в большинстве коммисариатов милиционеры предоставили себя в распоряжение инсургентов из МВРК.1819 Москва была разделена на два враждующих лагеря с расставленными патрулями МВРК и КОБ.1820 Патрули проверяли у прохожих наличие оружия и отбирали его при нахождении.1821
В первые дни МВРК сильно помогло то, что он призвал на свою сторону солдат-двинцев. После ареста и тюремного заключения восставших фронтовиков 5-й армии Северного фронта в Двинске (Даугавпилс) двинцы были переведены в московскую Бутырскую тюрьму. Двинцы, многие из которых обвинялись по статье „ниспровержение существующего строя“, объявили голодовку. 25 сентября (8 октября) после протестов большевиков и требований Моссовета двинцы были освобождены из заключения и переведены в больницы.1822
После поправки части голодавших около 800 двинцев присоединилось к своим освободителям из МВРК. Фронтовики стали мощной командой организованных боевиков.1823 В дни Октября в Москве также стала организовываться Белая гвардия. Набиралась она из студентов, курсистов и гимназисток в противовес Красной гвардии и представляла из себя гражданскую оборону.1824
Изначально Белая гвардия лишь защищала Временное правительство. Как таковая она не имела прямой идеологической связи с Белым движением. Связь эта была дана ей лишь позже. Характерно, что очевидец И. Е. Тамм отметил: „Моя студен[ческая] форма – патент на белогвардейство“.1825
Поэтому сторонники МВРК доставали студенческие билеты и переодевались в студенческую форму, маскируясь под белогвардейцев.1826 Разграничение на Белых и Красных в Гражданскую войну началось именно во время московских боёв.1827
Обе стороны пользовались любой возможностью для дезориентации врага. Когда красногвардейцы заняли Электрическую станцию 1886 года, МВРК приказал работникам отключать свет в районах, занятых КОБ. Когда надо было осветить окопы и баррикады противника, свет, наоборот, включали. Этим приёмом восставшим помогали стрелять в противника.1828 Во многих местах большевики ставили свои вооруженные трамваи на путях.1829
В те дни многие, в основном состоятельные люди, пережившие большевистское восстание в Петрограде и бои под Пулковым и Гатчиной, уехали для спокойствия в Москву. По замечанию одного современника, они почувствовали себя там как в аду.1830
Химик В. Н. Ипатьев был одним из таких несчастливцев. Он выехал из неспокойной столицы в Москву, надеясь отвезти жену и беременную дочь в безопасность. Неожиданно Ипатьев оказался с семьёй в эпицентре боевой зоны.1831
Современник вспоминал, что пули с обеих сторон пролетали над Брюсовским переулком, и некоторые из них падали на дворе и в саду того дома, где они жили. По словам Ипатьева, к ружейной стрельбе вскоре присоединился и артиллерийский обстрел, и в продолжении четырёх с половиной дней, и днем и ночью шла несмолкаемая канонада: „В городе начались пожары, телефонное сообщение было прервано, и только отдельные смельчаки могли рано утром с большой осторожностью выходить из дома, чтобы купить в более безопасных частях города необходимую провизию.“1832
По словам Ипатьева, не было надобности описывать то подавленное состояние, которое они пережили за те пять мучительных суток. Около стен их дома, находящегося во дворе, жильцы нашли несколько шрапнельных и ружейных пуль. По свидетельству очевидца, в саду их было много больше: „Для обысков и отобрания оружия к нам приходили особые патрули, которые предупреждали нас, что если последует выстрел из наших владений, то будут взяты заложники и расстреляны.“1833
В Москве шли грабежи магазинов и мародёрства, в том числе со стороны солдат. Солдаты ходили по квартирам, отбирая у жильцов револьверы и подворовывая при обысках.1834 Лишь небольшая их часть была арестована и наказана.1835
С объявлением округа на осадном положении 27 октября (9 ноября) жильцы стали дежурить с оружием, охраняя свои подъезды днём и ночью. К 28 октября (10 ноября) трамваи не работали. Банки были закрыты, и вся торговля преостановилась. В городе были расставлены караулы, дозоры и патрули.1836
На вершинах стратегически важных пунктов были установлены пулемёты. В частности, они были установлены на Сухаревой башне, на крыше гостиницы „Дрезден“, на крыше Советов, на каланче Комиссариата, в Страстном монастыре и на других объектах.1837
Население огромного города оказалось в осаде, на милости восставших. Композитор Сергей Рахманинов, как и все остальные, оказался заперт в своей квартире. Он нёс охрану дома с другими квартирантами.1838
Мемуаристка З. Г. Степанищева вспоминала, как её отец дежурил в доме Ламановой на Тверском бульваре. По словам современницы, к нему то и дело обращались борющиеся стороны с просьбой позволить установить на чердаке дома пулемёт: „Но папа понимал, что кому бы он ни разрешил, дом станет объектом обстрела, и его постигнет та же участь, что и соседние дома. И он не пускал никого.“1839
