судя по всему, нужна была поддержка. Я снова протянул руку и пожал руку ее мужа, хотя рука казалась немного вялой, как будто она не хотела, чтобы ее пожимали. Я сказал, что рад с ним познакомиться, как и полагается говорить. Затем я пригласил их обоих зайти внутрь, где было тепло… вернее, теплее, чем на улице.

Они вошли.

Клайв, муж Элли, повертел головой, чтобы рассмотреть амбар и все арфы. Он спрятал свои неказистые руки в большие черные карманы.

Финес не слишком любит незнакомых людей. Он встал с постели, взмахнул крыльями и поспешно выбрался на улицу через фазанью дверцу. Клайв, муж Элли, посмотрел ему вслед.

Я предложил гостям выпить что-нибудь, например кофе. Несмотря на то, что я только недавно сварил его и выплеснул в раковину, я знаю, что Элли любит пить кофе, и, возможно, ее муж тоже. А еще я предложил им бутерброды. Я упомянул о том, что бутерброды, которые я предлагаю, будут очень вкусными. Бутерброды, которые я собираюсь приготовить, будут с замечательным джемом, джемом, который Элли делала из моих слив, так как его у меня еще немного осталось.

Мужчина по имени Клайв крутанулся на месте и посмотрел на Элли. Его брови были сведены близко друг к другу, а рот представлял собой прямую линию.

Я повторил свое предложение.

– Мне не нужно, спасибо, – протараторила Элли. К ее горлу подступил комок.

Я спросил Клайва, не хочет ли он отведать бутербродов с джемом, который его жена Элли приготовила из моих слив.

Наступила тишина.

– Ты будешь кофе или бутерброды? – спросила Элли. Она словно выступала в роли переводчика, хотя я говорил на чистом английском.

– Да, чашечка кофе оказалась бы весьма кстати, – наконец произнес он. – И бутерброд с джемом, который Элли приготовила из ваших слив, мистер Холлис. Странно, но я его даже не пробовал. Я даже не знал, что Элли умеет варить варенье.

Я сказал ему, что она, безусловно, очень способная. Во многих вещах.

Затем я сказал Элли, чтобы она чувствовала себя как дома, как всегда, и показывала мужу все, что ей заблагорассудится, а сам побежал по семнадцати ступенькам вверх, готовить кофе и бутерброды. Все это время и продолжал думать о своем сыне Эде.

Из кухни я услышал, что Элли и Клайв тоже поднялись по семнадцати ступеням и теперь находятся в комнатке, где учится играть Элли. Но они почти не разговаривали.

Я намазал джем на хлеб толстым слоем, потому что джем у Элли получился чрезвычайно вкусный. Хлеб сегодня цельнозерновой, с семечками. Нарезан прямоугольниками. Не уверен, что Клайву понравились бы треугольники.

Когда я вошел в комнату и протянул бутерброды (их было шесть) и кофе (он был крепким) мужу Элли, Клайву, он стоял у окна. Он издалека внимательно рассматривал арфу Элли.

– Ты ведь ее помнишь, не так ли, Клайв? Она чудесная, правда? – пропищала Элли тонким голоском.

– Значит, здесь ты играешь каждый день? – уточнил он.

– Гм-м, да, я здесь часто играю, – ответила она. – Пока Дэн изготавливает арфы внизу, в мастерской. – Слова «внизу» и «мастерская» она произнесла громче, чем остальную часть предложения.

Клайв подошел к арфе и быстро взмахнул рукой. Я увидел, как Элли вздрогнула. Затем Клайв опустил руку вниз и на секунду положил ее на изгиб грифа арфы.

– Очень красивая. – Однако его тон почему-то не отражал его чувства. Его голос был колючим, как ежевика.

Глубоко в горле Элли возник какой-то звук. Я сообщил Клайву, что арфа Элли – одна из лучших арф, которые я когда-либо делал. Я сказал, что изготовил ее из вишневого дерева. Я выбрал ее специально для Элли, потому что, хотя вишня и не была ее любимым деревом (ее любимое дерево – береза), она иногда носила носки вишневого цвета, и я подумал, что ее с этим деревом что-то роднит. А еще арфа обладала красивым и уникальным голосом и резонансом, который, казалось, особенно подходил Элли. Что подтвердилось тем, что она научилась так быстро на ней играть.

Клайв не сводил с Элли глаз.

– Играй! – приказал он.

Именно эти слова я произнес Элли, чтобы убедить ее оставить арфу себе, в тот день, когда ей ее подарил. Однако я произнес их не так, как муж Элли, Клайв.

Элли придвинула стул к инструменту и села. Она глубоко вздохнула и заиграла «Ярмарку в Скарборо». Обычно она играет ее довольно хорошо, но в данный момент у нее возникли проблемы с пальцами. Казалось, они сильно дрожат и задевают совсем не те струны.

Клайв стоял, скрестив руки на груди, и слушал.

– Очень хорошо. Очень мило, – молвил он, когда она закончила. – Я тобой горжусь. Он откусил кусочек бутерброда. – Джем тоже отменный. У тебя так много скрытых талантов.

Я улыбнулся ему. Я не чувствовал себя на сто процентов комфортно в его присутствии, но он ценил Элли, и это хорошо.

Элли посмотрела на мужа блестящими глазами.

– Я…я…э-э… Я хотела бы поблагодарить Дэна за то, что он разрешает мне так часто играть здесь на его арфе.

– На твоей арфе, – поправил я.

– Твоей арфе, – повторил Клайв, слизывая с пальцев джем.

Элли посмотрела на свои носки. Сегодня они были черными.

Судя по всему, джем пришелся Клайву по вкусу, поэтому я предложил ему забрать остаток в банке домой.

– Я о таком и не мечтал, – усмехнулся он, а Элли повернулась ко мне и спросила:

– Как поживает Эд? – Элли только сегодня утром спрашивала меня об Эде, поэтому ее вопрос меня слегка удивил. Но прежде чем я успел ответить, она добавила: – Эд – сын Дэна.

Клайв повернулся ко мне:

– Твой сын?

– Мой сын, – подтвердил я. – Эд.

Мне нравится произносить эти слова. Они уже стали моими самыми любимыми словами.

Я сказал им, что с моим сыном Эдом все в порядке и что скоро он приедет навестить меня здесь, в Амбаре «Арфа», чему я был несказанно рад.

– Со своей мамой? – выпалила Элли. – Его мама – моя учительница игры на арфе, Клайв; очень красивая и образованная. Рода – та самая леди, с которой ты разговаривал по телефону.

Клайв хмыкнул:

– Она твоя жена?

Я предположил, что последний вопрос адресован мне, хотя он смотрел на Элли. Я объяснил, что Косуля не являлась моей женой сейчас и никогда ею не была, но когда-то она была моей девушкой. Однако сейчас она не моя девушка. Более того, она не была моей девушкой уже пять лет.

– Понятно, – прошелестел он. – Целых пять лет.

Элли выглядела так, словно собиралась что-то сказать; ее рот чуть приоткрылся, но никаких