первый за всю историю «Печатного Дома» случай, когда тираж раскупили за одни сутки. Мы, конечно, можем остановить дальнейшую печать, но те экземпляры, что уже ушли в продажу, вернуть не получится. И боюсь, с учетом предзаказов, нас просто не поймут.

Я сжал зубы, едва сдерживая ярость. Чёрт возьми, как же так вышло? Я понимал, что в мире, где печатные машины работают на полную мощность, за полторы недели можно напечатать тысячи копий.

— Хорошо, — выдохнул я, успокаиваясь и беря свои эмоции под контроль. — Остановите дальнейшую печать. Я оплачу те экземпляры, что ещё не были распространены.

Редактор кивнул, явно удовлетворённый тем, как я взял ситуацию под контроль.

— Это будет стоить вам довольно дорого, — заметил он, кивая на листок бумаги на котором он быстро написал несколько цифр.

От указанной суммы я едва не свистнул. Да уж, это действительно было дорого. Но выбора не было. Я заплатил, подписал все необходимые бумаги, и через несколько минут мне вручили пять десятков экземпляров сборника, который не успели распространить.

— Спасибо, — сказал я, забирая книги и направляясь к выходу.

Но не успел я сделать и пары шагов, как дверь снова распахнулась, и в помещение влетела Настя. Её лицо было раскрасневшимся, волосы слегка растрёпаны — видно, что она бежала сюда, не останавливаясь.

— Максим! — воскликнула она, подбегая ко мне. — Прости меня! Я… я не хотела, чтобы всё так вышло. Я думала, что тебе понравится…

Я посмотрел на неё, чувствуя, как остатки напряжения начинают уходить. Да, она наделала глупостей, но ведь она, действительно, хотела как лучше. А то, что я разозлился, больше мои заморочки, а не ее вина.

— Ничего страшного, — сказал я, пытаясь переключиться на более спокойный тон. — Я уже всё уладил. Остановил печать, выкупил оставшиеся экземпляры.

Настя опустила глаза, её лицо по-прежнему выражало вину.

— Я, правда, хотела сделать тебе подарок, — пробормотала она, нервно теребя рукав платья. — Я не думала…

Я вздохнул, потом положил ей руку на плечо, другой рукой удерживая стопку книжек.

— В следующий раз, Настенька, пожалуйста, спрашивай меня, прежде чем делать такие сюрпризы, — сказал я с лёгкой улыбкой. — Но ничего страшного. Вряд ли эти книги сильно распространятся. Стандартный тираж всего двести книг. В столице их даже и не заметят…

Она кивнула, но всё ещё выглядела виноватой. Я понимал её чувства, но сейчас было важно просто закончить этот день.

Когда мы вернулись домой, я положил оставшиеся книги на стол в своей комнате. Сестра всё ещё извинялась, но я не мог сердиться на неё. В конце концов, её намерения были чисты, и она в самом деле хотела сделать что-то хорошее.

Я взял один из экземпляров в руки и внимательно осмотрел его. Обложка была красивой — тёмно-синий бархат с золотым тиснением. На обложке была моя фамилия: Темников. А чуть ниже и помельче — инициалы.

Я открыл книгу. Страницы были напечатаны аккуратным шрифтом, а внизу каждой страницы стояла подпись: «Печатный Дом на Невском. Санкт-Петербург».

На мгновение я задумался, глядя на эту подпись. И почему раньше я на это никогда не обращал внимания?

Если Петра Первого нет в этом мире, то почему город все равно называется Санкт-Петербургом?

* * *

Зима в Санкт-Петербурге всегда наступала внезапно. Казалось, что только вчера туманная осень окутывала улицы города, а сегодня снежные хлопья уже мягко оседали на крыши дворцов и мостовые. Белизна покрывала всё вокруг — от берегов Невы до куполов набережных, и город, словно в сказке, замирал в этом первозданном, почти магическом спокойствии. Но за этой иллюзорной тишиной скрывалась бурлящая жизнь Империи, где каждое движение, каждое слово имело значение.

Император Алексей Сергеевич сидел на террасе Зимнего дворца, наблюдая, как снег мягко кружится в воздухе, словно в танце под невидимую музыку. Его взгляд скользил по замёрзшей глади Невы, вдоль которой тянулись покрытые инеем деревья и заснеженные улицы. Большой меховой плащ, наброшенный на плечи, защищал его от холодного ветра, но лицо оставалось открытым зимнему воздуху, который приносил с собой запах свежести и льда. Дыхание его было ровным, неторопливым — словно само время замедлилось в присутствии величественного правителя.

На коленях у императора лежала маленькая книжечка — сборник стихов, напечатанный в «Печатном Доме» Санкт-Петербурга. Он переворачивал страницы с той же неспешной грацией, с какой смотрел на мир. Его глаза пробегали по строкам, и на губах время от времени появлялась едва заметная улыбка. В этих стихах было что-то знакомое, что-то, что отзывалось в глубинах души.

Он остановился на одном из стихотворений и прочитал его про себя, снова и снова ощущая, как слова, выведенные чётким шрифтом, словно проникают в самую суть его сознания:

— Странное чувство, — прошептал император себе под нос, едва заметно покачав головой. — Как будто кто-то заглянул мне в душу.

Он отложил книжечку в сторону, не переставая думать о том, что за человек мог написать такие строки. Что было в его мыслях и что он пережил, чтобы говорить о столь значимых вещах так метафорично.

Размышления прервал лёгкий шорох шагов позади. Император не обернулся, но услышал, как кто-то приблизился и почтительно поклонился.

— Ваше Величество, — раздался тихий голос слуги. — По вашему указанию прибыл Николай Владимирович Темников.

Император, не спеша, кивнул, давая понять, что услышал. Он любил встречать Николая Владимировича — одного из немногих людей, с которыми можно было говорить открыто, без официозного налёта и дипломатической игры.

— Пусть войдёт, — коротко сказал император, приподнимая руку в знак разрешения.

Слуга молча отступил, и через мгновение на террасе появился Николай Владимирович Темников. Высокий, стройный мужчина с темными волосами, уже немного тронутыми сединой, он выглядел так, словно только что сошёл с иллюстрации какого-нибудь учебника по этикету. Его шаги были уверенными, а взгляд — сосредоточенным.

Он остановился в нескольких шагах от императора и, как и полагалось, склонил голову в почтении.

— Ваше Величество, — произнёс Николай Владимирович, его голос был глубоким, но спокойным.

Император лишь слегка кивнул в ответ, давая понять, что церемоний можно не придерживаться.

— Садись, Николай, — сказал Алексей Сергеевич, указывая на кресло рядом с собой.

Николай Владимирович кивнул, и сел напротив императора. Атмосфера действительно была располагающей к более дружескому разговору, несмотря на то, что их окружали величественные стены Зимнего дворца.

— Как дела на службе Империи? — спросил император, не отрывая взгляда