помнил из своей прошлой жизни. Особенно вечером, когда вокруг царила тишина, а мысли стекались в спокойное русло. Это помогало мне сохранять ясность ума, да и в целом, мне хотелось потом сравнить, как много в этом мире нет того, что есть в моем. Как минимум среди поэтов и писателей.

Сами стихи раньше я использовал для тренировки памяти, а потом неожиданно для себя увлекся этим направлением, пусть сам никогда не пробовал писать свое.

Я потянулся к полке, где обычно лежала книжка. Рука нащупала пустоту.

— Хм, — пробормотал я, осматривая стол. — Странно. Не помню, чтобы я клал ее куда-то в другое место.

Я быстро обшарил всю комнату. Полки, шкаф — ничего. Даже под кроватью глянул, хотя это было, скорее, жестом отчаяния, чем реальной возможностью найти её там. Но книжечки нигде не было.

— Пропала, — я нахмурился, чувствуя, как лёгкая тревога закрадывается в мысли. Это было необычно. Я всегда оставлял её на одном и том же месте.

Выйдя из комнаты, я почти столкнулся с Настей, которая как раз шла по коридору. Она была единственной, кто мог зайти в мою комнату, когда меня не было дома. Еще могла Мила, но она с недавних пор чаще в швейном доме, чем тут.

— Настя, ты, случайно, не видела мою записную книжку? — спросил я, стараясь говорить спокойно, но в голосе всё же сквозило лёгкое раздражение.

Она замерла на месте, и её лицо мгновенно покраснело. Так… что-то мне это не нравится.

— Я… эм… — начала она, нервно теребя подол платья. — Максим, прости меня, пожалуйста! Я хотела сделать для тебя кое-какой сюрприз, но немного замоталась и…

— Прости за что? — я прищурился, начиная подозревать, что дело тут не в простой пропаже.

Настя опустила глаза, и я увидел, как её щеки заливаются ещё более ярким румянцем. Она явно нервничала, и это заставило меня насторожиться ещё больше.

— Ну, понимаешь… — начала сестра, замявшись. — Это случилось ещё до того, как ты отправился в командировку. Я случайно нашла твою книжечку…

— Нашла? — переспросил я, начиная догадываться, что за этим последует.

Настя кивнула, не поднимая глаз.

— Да, и… там такие замечательные стихи, Максим, ты невероятный талант! Я хотела сделать тебе сюрприз, — она наконец подняла на меня виноватый взгляд. — Я договорилась с подругой, её отец работает в издательстве. И… ну, сборник твоих стихов уже в печати.

В этот момент я едва не схватился за голову.

— Ты что наделала! — тихо проговорил я, чувствуя, как внутри поднимается волна беспокойства. Я не знал, смеяться или плакать. — Настя, ты хоть понимаешь, что ты сделала?

Её лицо стало ещё более виноватым, если это было вообще возможно. Она нервно переступила с ноги на ногу, не зная, куда девать свои руки.

— Я хотела сделать сюрприз, — пробормотала сестра, опустив голову. — Я думала, что тебе понравится, когда ты увидишь, как все читают тебя! Тут совсем нечего стесняться…

Я глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Конечно, она не могла знать, что одна из тех «моих» поэм — это стихотворение Лермонтова. Меня и так немного грызла совесть, что я выдал его творчество за своё на дуэли, но больше на этом выезжать я не хотел. А теперь…

— Где это издательство? — резко спросил я, уже накидывая на себя пальто и направляясь к выходу.

Настя явно поняла, что дело серьёзное, и быстро зашагала следом за мной.

— Это «Печатный Дом» на Невском проспекте.

— Отлично, — пробормотал я, хватая плащ с вешалки. — Пойду разбираться.

— Максим, подожди! — Настя побежала следом, но я уже был на пути к дверям.

— Никаких «подожди», — отрезал я, резко открывая дверь. — Мне нужно остановить это до того, как оно распространится.

Я вышел на улицу в темпе, который едва не перешел на бег. Настя, не отставая, бежала за мной, пытаясь что-то сказать, но я был сосредоточен на другом. В голове крутилась одна мысль: если я не остановлю печать, то совесть меня загрызет с потрохами.

* * *

«Печатный Дом» на Невском проспекте был внушительным зданием с высоким фасадом и массивными дубовыми дверями. Я влетел туда, как буря, не обращая внимания на удивленные взгляды работников. К моему счастью, здание ещё не закрылось, хотя дело шло к позднему вечеру.

За стойкой сидел мужчина средних лет в строгом костюме, с пышными усами и небольшими очками на носу. Он поднял голову, когда я подошёл, и окинул меня оценивающим взглядом.

— Чем могу помочь? — его голос был ровным, но в нём чувствовалось некоторое недоумение от моего внезапного появления.

— Мне нужно поговорить с редактором, который отвечает за поэтические сборники, — сказал я, стараясь говорить как можно более спокойно, но голос всё равно выдавал моё волнение.

— А кто, собственно…

Ай! У меня нет на это времени. Я стиснул зубы и вытащил свою бирку Судебного Бюро. Это ускорит процесс, пусть это и неправильно, но плевать.

Мужчина приподнял бровь, но ничего не сказал. Он встал и жестом пригласил меня следовать за ним. Мы прошли по длинному коридору, стены которого были увешаны портретами известных писателей и поэтов этого мира. Но ни одного из них я не знал, да и не то, чтобы обращал внимание. Сейчас я думал только о том, как остановить этот кошмар.

Когда мы вошли в кабинет редактора, я увидел за столом мужчину в очках, который что-то внимательно читал. Он поднял голову, услышав, как открылась дверь.

— Чем обязан? — его голос был спокоен, но в нём ощущалась лёгкая нотка раздражения оттого, что его прервали.

— Моё имя Максим Николаевич Темников, — я сделал шаг вперёд, сразу переходя к делу. — Вы недавно получили на печать сборник стихов под моим именем. Я требую немедленно остановить печать и распространение.

Редактор приподнял бровь, явно удивленный таким заявлением.

— Темников, говорите? — он перелистнул несколько страниц на своём столе, а затем кивнул. — Да, действительно, ваш сборник уже в печати. Но… боюсь, вы пришли слишком поздно.

— В каком плане поздно? — так и не дождавшись приглашения, я сел напротив него.

— Печать началась полторы недели назад, — спокойно продолжил мужчина, не обращая внимания на моё возмущение. — Большая часть тиража уже напечатана и отправлена в магазины. Продажи просто прекрасные, это