Плод погибшего дерева

Острая боль пронзила мозг женщины. Боль непривычная, прежде настигавшая Проклу лишь единожды – когда умер сын. Она упорно гнала прочь худшие мысли, но муж ее – Понтий Пилат, упрямо не хотел покидать встревоженное сознание женщины. «Где он? Что с ним?» – вопросы, на которые не имелось ответа, неожиданно возникли и упрямо стояли перед ней.

Плохие предчувствия вскоре подтвердились отношением к ней со стороны окружающих. Оно было различным, но Прокла чувствовала, что люди смотрели на нее, общались с ней совсем не так, как во времена, когда рядом был муж – прокуратор Иудеи. Одни бросали сочувствующие взгляды и отводили в сторону глаза; другие непривычно дерзко и презрительно смотрели на нее, а когда Прокла проходила мимо, останавливались и долго сверлили ее глазами, плюя себе под ноги. Последние глядели так, как ничтожные люди смотрят на человека, лишь недавно находившегося на вершине власти и упавшего вниз. Их наглый презрительный взгляд был маленькой местью маленьких завистливых людей.

Уж коль она не могла не думать о муже, то принялась вспоминать различные эпизоды их жизни. Прокла позабыла невнимание со стороны всегда занятого прокуратора, нечаянную грубость. Вспоминалось только хорошее, его нежность и забота в последние годы… Приятные воспоминания таили в себе коварную ловушку: от них боль утраты становилась еще сильнее (Прокла все чаще склонялась к худшему варианту, и с каждым днем надежда увидеть мужа на этом свете таяла). Казалось, замкнутому кругу не было конца. И вдруг…

Неожиданное обстоятельство заставило позабыть о муже. Новой жизни стало тесно в неспокойном теле матери, и она настойчиво стала заявлять о себе.

Добрая подруга, Саломия, находилась рядом с ней в последние дни. Иудейка немедленно доставила повивальную бабку, которая и помогла немолодой Прокле благополучно разрешиться от бремени. Первый крик девочки возвестил о том, что у Проклы появился самый важный предмет забот, оттеснивший на задний план даже волнения за судьбу мужа.

Саломия бывала у подруги чаще, чем у себя дома; она занялась всеми делами Проклы, разве что не кормила малышку грудью.

– Как бы обрадовался Понтий Пилат, если б видел сейчас нашу девочку. Он в последнее время переживал, что не успел дать сыну отцовской любви, – однажды произнесла римлянка. – Теперь у него есть дочь, чтобы исправиться.

Саломия промолчала и опустила глаза. Прокла заметила необычное поведение подруги и помрачнела.

– Все чаще мне кажется, что мужа нет в живых. С того самого дня, как беспричинная боль сдавила мою голову, мое сердце, и так же внезапно покинула тело, – поделилась переживаниями с подругой женщина. – Лучше бы узнать, что произошло с ним на самом деле, чем оставаться в неизвестности. Ни одного письма, ни одной весточки с тех пор, как уехал…

– Ты действительно хочешь знать, что произошло с мужем, даже если известия будут самыми печальными? – несмело задала вопрос Саломия.

– Да, – уверенно ответила Прокла.

– Не станет ли известие о гибели Понтия Пилата ударом, от которого тебе нелегко будет оправиться? Ведь на руках у тебя маленькая дочь…

– Ради нее я выдержу все испытания. Она смысл моей жизни. А терять я привыкла, хотя к этому привыкнуть трудно, – грустно улыбнулась Прокла. – Однажды я уже не надеялась увидеть мужа в этой жизни – когда он ушел в пустыню. Потом Господь забрал единственного сына. Но теперь Он подарил самого чудесного на свете ребенка.

– Я имела беседу с всадником, который держит несколько кораблей. Он закупает у нас самые красивые фрукты и возит их на Капри, к императорскому столу… – Саломия замолчала.

– Продолжай, – попросила римлянка, понимая, что подруга должна произнести что-то важное и ужасное.

– Этот всадник сказал, что Понтий Пилат был обвинен в измене и казнен по приказу Тиберия.

– Мой муж обвинен в измене?.. Да скорее солнце изменит земле и перестанет обогревать ее своими лучами, чем Пилат замыслит недостойное дело против Рима!

– Я тоже не поверила.

– Хотя иерусалимские священники давно плели козни вокруг моего мужа. Особенно после того, как он взял деньги храма на строительство водопровода. Этот народ умеет убедить… Ведь они отравили на крест Сына Человеческого, Который за свою земную жизнь не совершил ни единого плохого поступка.

– Этот всадник не видел, как погиб твой муж. Может, его обманули, – Саломия пыталась, как могла, смягчить удар и утешить подругу.

– Человек всегда желает верить в невозможное, – произнесла куда-то вдаль Прокла, инстинктивно отстраняясь от Саломии. Словно удаление от человека, принесшего черную весть, может избавить и от самих неприятностей.

Плач ребенка вывел мать из оцепенения.

– Иди, иди ко мне, моя маленькая. Прости, что забыла о тебе, – Прокла нежно подняла девочку с кроватки и поцеловала ее розовую щечку.

Малышка счастливо улыбнулась, и этого было достаточно, чтобы вернуть Проклу в состояние обычного материнского счастья. Она нескоро заметила, что Саломия хочет о чем-то спросить, но не решается.

– Говори. Еще что-нибудь о моем муже?

– Нет. Я сказала все, что знала.

– Тогда что?

– Девочка родилась много дней назад, а ты ее никак не называешь. То есть не называешь по имени, – поправилась Саломия. Ведь Прокла звала дочь всеми ласковыми и нежными словами, которые только может придумать человеческое воображение.

– После известий твоего знакомого всадника, казалось бы, нет ничего проще, чем дать ребенку имя, – горько улыбнулась Прокла. – У римлян есть древняя традиция: сына, родившегося после смерти отца, называли Постумом, а девочку – Постумией. Но я не видела мертвым своего мужа… И мне не хочется так называть мою звездочку.

– Постум – звучит грубовато, впрочем, вполне по-римски, – размышляла Саломия, позабыв, что еще недавно пыталась убедить подругу в том, что сведения о смерти мужа могут быть недостоверными. – А Постумия – мне даже нравится…

– Раньше эти имена вызывали у римлян несколько другие чувства. Сирот с рождения старались беречь и приласкать даже совершенно чужие люди. Теперь это просто знак, что у детей нет отца и их некому защитить. А в чужой стране я не желаю давать ребенку имя, которое превратит его в белую ворону.

– Мир слишком перемешался в наши времена. Ты только посмотри на наши улицы: представителей каких только народов здесь можно встретить!

– Однако ж греки, которые ведут в Иерусалиме торговлю, предпочитают называться вторым именем – иудейским. Сегодня я окончательно выбрала имя для моей дочери.

У Саломии от удивления расширились и без того огромные красивые глаза. На ее счастье Прокла не позволила затянуться интриге.

– Хочу назвать дочь Марией – так же, как мать Его.

– У римлян ведь не принято