- Экстрасенс, как вы понимаете сами, это было бы несерьезно, - говорит невозмутимый Евгеньич, - оздоровительные практики неплохи, но не стоит возлагать на них завышенные ожидания. Кстати, к практикам духовным сие тоже относится. Что же касается сект и прочего, вы опять же поторопись, молодой человек. Я весьма ортодоксален. Да-с, ортодоксален без претензий на какую-либо оригинальность, - сказано было так, будто Глеб проговорил все эти свои саркастические соображения вслух.

- Похоже, насчет экстрасенса я не слишком-то сильно ошибся, - Глеб пытается быть ироничным.

- Не будем спорить о терминах, - не дослушал его Евгеньич. - Будем считать, я увидел, что ты сохранил присутствие духа, и оценил твою выдержку. Достаточно. Двинемся дальше. Итак, я часть...

- Той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо, - подхватывает, язвит Глеб.

- Именно, - собеседник Глеба был совершенно серьезен. Серьезен настолько, что Глеб с тоской посмотрел на лежащий перед Евгеньичем нож, который сам же вручил ему, дабы тот намазал масло на сухарик. - Изменить всю свою жизнь. Совершенно свободно, поверх причин и следствий. Точнее, создавая причины, распоряжаясь следствиями. Подбирая себе по вкусу следствия.

- Изменить только жизнь? А самого себя?! - Глеб не понял, зачем он это сказал.

- Вот так, сразу же морализаторствовать, - поморщился Евгеньич, - еще не узнав ничего, не разобравшись. Это что, рефлекс такой?

- Извините. - И тут же. - Надеюсь, вы не думаете, что я поверил?!

- А и не надо верить, - согласился Евгеньич, - достаточно просто знания.

- Отлично. Пусть будет знание. Я, предположим, знаю - вы сейчас вовсе и не прочли мои мысли по поводу, вы чисто логически предположили. Тем более, что здесь не так уж много было вариантов, то есть совсем не трудно было предположить.

- А-а, значит, нам нужны доказательства, - состроил гримасу Евгеньич. - Нет, не надо стесняться. Вполне нормальное человеческое желание. У меня множество доказательств. Я бы даже сказал, слишком много доказательств. Стоит мне сейчас щелкнуть пальцами, -изобразил, что собирается щелкнуть, но не щелкнул, - и в твоей хрущевке начнутся чудеса, - показывает на потолок, - посыпятся такие доказательства, но... - многозначительная пауза.

- Чудес не будет, потому что моя психика их просто-напросто не выдержит и я свихнусь на самом первом доказательстве. Я угадал? И, стало быть, мне предлагается для моего же блага поверить на слово? - Глебу понравился свой сарказм.

- Просто, придя в себя и успокоившись, ты посчитаешь, что я подсыпал тебе какой-то сильнодействующий галлюциноген. Как тебе такой вариант? Ты же вставал со стула, ходил к холодильнику за маслом для сухариков, так?

- Вроде бы, да, - кивнул Глеб.

- И в это время я мог сделать с твоей чашкой все, что угодно. Видишь, все сошлось, - шутовски протягивает Глебу кисть для рукопожатия.

Глеб с опаской ее пожал и рассмеялся тут же:

- Получается, теперь я твердо знаю, что доказательства невозможны.

- И потому продолжим, - по-доброму улыбнулся Евгеньич.

Он закончил свои разъяснения, когда уже была ночь. Глеб, конечно же, не решился встать и включить свет. Оснований доверять этому Евгеньичу вроде бы нет. Но сам Евгеньич - что-то в его облике, Глеб понял вдруг, что меняется этот облик! И угадал - это 'Евгеньич' еще сдерживается, не без труда удерживает облик от таких метаморфоз, что могли бы испугать, ужаснуть его, Глеба.

- То есть мне надо просто захотеть, пожелать, и все?! - наконец сумел разомкнуть губы, спросить Глеб.

- Только захотеть, - кивнул Евгеньич. - И никаких заклинаний. Даже вставать напротив установленного мной кондиционера и провозглашать пафосно 'хочу!' или же там 'желаю!' не надо. Хотя лучше все-таки встать. Если желание доброе, нажимаешь на пульте кнопочку 'тепло', а если злое - 'холод'. - Меняя тон. - Нужно просто пожелать. Но желать всей душой, искренно, истово. Надеюсь, тебе понятно?

- Вполне, - отвечает Глеб. Взяв себя в руки. - Более чем. - И резко. - Понятно, но недостоверно.

- Я же, кажется, уже говорил - мне и не надо, чтобы ты мне верил.

- Да я и не собирался верить. И этим вашим словам особенно, - пытается Глеб.

- Мне нужно было, чтобы ты сохранил способность критического мышления и мог все взвесить, решить осознанно, при всей полноте понимания твоих возможностей и рисков. Очень мне нужно слушать стоны: 'Я не знал! Никак не думал! Это совсем другое! Верните обратно!' Нет уж, увольте. Сыт по горло.

- А можно поподробнее насчет рисков?

- Ты ж мне не веришь. Так чего тогда беспокоиться о каких-то там рисках? А, понимаю-понимаю, тебе уже хочется поверить. Хоть чуточку, да? Ты немного стыдишься этого, но ведь хочется, чтобы то, что я пообещал тебе, оказалось правдой. Сознайся. Ладно, молчу из такта, только по врожденной своей деликатности, как говорил один мой клиент: 'Я слишком интеллигентен'. В общем, будем считать, что ты сознался. Итак, пару слов о технике безопасности: желание должны быть сообразны тебе, соразмерны, скажем так, масштабу твоей личности.

- Следовательно, я могу желать очень и очень немногого, - пытается съязвить Глеб.

- Мир переделывать не надо. Ни в ту, ни в другую сторону. Понятно?

- Почему, собственно?

- По кочану! - Смягчая тон. - Баланс нарушать нельзя.

- Вы что, и вправду считаете, что мир такой, какой он сейчас - есть результат какого-то баланса, равновесия Добра и Зла?

- Понимаю, в сие трудно поверить тому, кто получает на руки тринадцать тысяч пятьдесят рублей, - ерничает Евгеньич.

- А если я все же рискну?

- Вылетишь из системы, - Евгеньич был серьезен. - И перезагрузки не будет. На языке компьютерных аналогий звучит примерно так. Но как личность ты, может быть, сохранишься. И то лишь по причине моего избыточного гуманизма, частичного вегетарианства и мягкотелого либерализма. Чего молчишь?

- Жду, когда вы скажете нечто вроде: 'Будь осторожен в своих желаниях'.

- О, нет, что ты, что ты. Не стесняйся. Если они и вправду соразмерны тебе, можешь позволить вообще что угодно. - И тут же, без перехода, серьезно. - Предположим, ты пожелал своим любимым родителям жить до ста. Или даже, как принято у твоего друга Бори Кершмана, до ста двадцати. Замечательное, человеколюбивое желание, не так ли? Но вполне вероятно, что родителям по твоей милости придется десятилетия прожить в глубокой деменции. -