отреагировали на моё появление, зато залаяла собака во дворе. Её

поддержала другая – там же. Кажется, хозяев нет дома…

Я заглянула в щель между досками забора и была очарована: совсем рядом крошка-жеребёнок стоял на стройненьких ножках около молодой лошади, ему было не больше нескольких дней! Оба животных, насторожив

уши, в упор смотрели на меня. Эта картина была так неожиданна и прелестна, что если бы мне пришлось уйти ни с чем, я бы уже не пожалела о своём визите. Но тут появилась хозяйка лет восьми. Строгим голосом она распорядилась:

– Шарик, Кнопка, замолчите! – собаки тут же послушно утихомирились и завиляли хвостами у её ног. – Вам кого надо? – строго обратилась девочка уже ко мне.

– К вашей ба… прабабушке, если можно.

– Можно, подождите, я отгоню лошадь от ворот, – она хлопнула маленькой ручкой животное по коленке – выше ей было не достать:

– Маша, иди в сарай! И ты, Князь, тоже! – огромная кобыла тут же осторожно развернулась – двор был невелик – и перешагнула высокий порог сарая. Следом, ни на шаг не отставая, прыгнул жеребёнок. Девочка захлоп-

нула дверь.

– Дрессированные они у вас, что ли, с первого слова понимают? – спросила я. – Ого, у вас и свиньи есть? – в сарае раздавалось аппетитное хрюканье.

– Да, недавно купили двух поросят. И корова есть, Марта, скоро и у неё будет телёночек. Вы проходите в дом, а мне надо кур и кроликов кормить, – распорядилась маленькая хозяйка, назвавшаяся Юлей. Она ушла, а я вошла в дом. Хоть себя и подбадривала, было немного жутко – я в первый раз увижу столетнего человека! Как это произойдёт? И в каком состоянии Меланья

Кондратьевна? Наверное, лежит… Однако навстречу мне уже торопилась… сама Меланья Кондратьевна!

– Тут кто-то пришёл! – сказала она громко кому-то в комнате. И собралась выйти во двор.

– Меланья Кондратьевна, не уходите. Я пришла с вами познакомиться! Давайте поговорим, – сказала я как можно громче. Повод был, и я его не упустила – назвав себя, ПОЖАЛА РУКУ, кровь в которой сердце гоняет более века! РУКА БЫЛА ХОЛОДНОЙ.

– Да вы не кричите так, мама хорошо слышит! – обратилась ко мне, войдя в кухню, пожилая симпатичная женщина и пригласила нас в комнату. Я села на предложенный стул, они обе – на диван.

– Дай-ка, мама, твои руки! – она привычно подержала сморщенные ладошки старой женщины в своих больших тёплых руках, согревая. Потом намочила кусок ваты одеколоном и стала энергично растирать. В какой-то момент та застонала.

– Что, больно? Не будешь больше на крышу лазать! Недавно полезла за подушкой, упала и повредила руку – пояснила она уже мне. И представилась:

– Надежда. Мы с сестрой Полиной рядом живём. А мамин домик стоит

на Ишимской улице. Мама гордится, считает, что может самостоятельно жить! Мы её забрали сюда, чтобы легче было ухаживать. Не хотела идти! Сама за водой ходила, сама печь топила. Но нам с сестрой так спокойнее – в любое время сварим, постираем, разогреем… Правда, она после нас всё переделывает по-своему. Ещё и шить пытается, да видит уже плохо. А вот кроит до сих пор хорошо!

Надежда рассказывает, что корни их по материнской линии на Алтае, куда предки приехали с Украины. Отец же, Лосев Михаил Николаевич,

вятич. Жили они сначала в Семипалатинске, но в пятидесятые годы переехали в Северный Казахстан.

– Почему переехали? – обращаюсь я к самой Меланье Кондратьевне, которая внимательно следит за нашим разговором. Всё ли понимает она?

– Не пошло… – односложно отвечает она. Ответы её всегда коротки и многоплановы, разумны. «Не пошло»… – и переехали в Петропавловск.

Купили домик, завели хозяйство, посадили огород, а в садике мальвы. Так они привыкли – полагаться на себя, по-другому не умели. И хоть сами себя на работе не жалели, жизнь не баловала – надо было растить пятерых детей. Однажды случилось горе, и их одиннадцатилетний Илья умер от аппендицита. Уже в пятьдесят лет Меланья родила ещё одного сына – Павла, сейчас и ему пятьдесят. Дети выросли и сами стали, в свою очередь, дедушками и бабушками.

– Мама с папой научили нас не сидеть сложа руки, поэтому как бы трудно в стране не было, у нас всегда самое необходимое для жизни есть, – продолжает рассказ Надежда Михайловна, и вспоминает: – Учили нас не только работать, но и красиво отдыхать. Бывало, отец вымоет бороду с мылом, наденет свой праздничный костюм с медалями – он у нас фронтовиком был, и мы всей семьёй идём в кино, в театр или на танцы в клуб, на Молодёжном. Папа меня учит танцевать, а вокруг шепчутся:

– Смотрите, молодая, а к старику пристаёт!.. – а мы смеёмся и танцуем.

Надежда Михайловна улыбается своим воспоминаниям и снова продолжает, – Отец был на все руки мастер! Бывало, не только матери новую юбку сошьёт, даже туфельки модельные смастерит, разоденутся они и идут гулять в городской парк или в гости. Друзей у них и родственников много было.

В праздники пар по пять собирались – пели, танцевали под патефон или под гармошку. Тогда гармонисты очень востребованы были! Но особенно торжественно они ходили на выборы – рано-рано утром. Это был и для них, и для детей большой праздник, ведь оттуда родители возвращались с лакомствами, угощениями для нас, которыми мы не были избалованы.

Отец прожил семьдесят два года. У всех материных подруг сначала не стало мужей, потом и подруг не осталось… – на глаза Надежды Михайловны навернулись слёзы. – Хоть теперь мне и самой немало лет, за семьдесят, мне страшно подумать, что мамы не станет. Как будем жить без

неё? Она у нас – всему голова… – во всё время продолжения беседы пожилая дочь грела руки старой матери. В комнату вошла маленькая деловитая Юля с кошкой в руках, посадила её на колени Меланье Кондратьевне, как оказалось – прапрабабушке:

– На, баба, грей руки!

Кошка привычно свернулась на коленях старушки, и та стала её гладить. Надежда Михайловна рассмеялась:

– Вот ещё причуда: мама одну кошку считает лечебной, а другую – нет, гонит от себя. А вообще животные – её душа: куры, гуси, утки, этим она всегда дорожила. Считает, что семья должна питаться не купленным, а своим, выращенным своими руками. Может, потому долго и прожила. В прошлом году ни у кого из соседей помидоры не удались, и у нас тоже. А её несколько кустов, которые она сама посадила у самого дома и вырастила, нас выручили – свои! Сон у неё хороший, и аппетит