— Я не знаю, откуда, но я точно знаю! — горячо в три захода выдохнула мне куда-то ниже кадыка она, — Если с тобой что-нибудь случится, то ребёнка тоже не будет! Я не смогу его доносить! Не смогу! — Клюйко вцепилась в меня и попыталась удержаться на ногах, которые, я чувствовал, её почти не держали. — Ты не понимаешь! Я уже его люблю и знаю, каким он вырастет, а его не будет!

Если бы она сейчас разрыдалась, то всё бы вскоре и закончилось. Но рыдать Клюйко не умела. Или же у этой близкой мне женщины сейчас было всё еще хуже. Чем я способен понять. В одном я был уверен. Это не просто бабий блажняк, обусловленный хаотичными всплесками гормонов беременной тётки. И как она сейчас говорит, так всё, и будет.

Прежде я всегда знал, в каких случаях что нужно говорить и делать. Уже достаточно давно это знал. Чтобы не потерять контроль над ситуацией, чтобы вовремя и правильно манипулировать людьми. Когда это необходимо. И неважно, кто это. Коллеги, жулики или прожженные фирмачи. Тоже самое и с женщинами. С ними немного по-другому, но тоже не бином.

Теперь же в голове не было ничего, кроме растерянности. И совсем не от того, что гипотетический ребёнок, которого никто и ни разу не видел, может не родиться. Юношеские переживания по этому поводу уже давно не терзали меня своей бритвенной остротой. Детей у меня в той жизни было много. Относительно много. И еще больше было абортов. Которые, близкие мне женщины делали либо по моему настоянию, либо потому, что не видели семейных перспектив с моим участием.

Но теперь все ощущалось не так. Совсем не так!

Принимать решение надо было быстро. И не в присутствии Дорохова было дело. Хрен бы с ним, с этим Дороховым! Он мне не брат, не сват и даже не начальник.

Надо было срочно ставить на место мозги Эльвире. И опять же не потому, что только через неё я смогу оперативно добраться до Севостьянова. Эльвиру надо приводить в чувство ради самой Эльвиры. Даже с учетом того, что от решения всех ранее перечисленных проблем и геморроев меня никто не освободит. Но сначала Эльвира!

— Говори, душа моя, что я должен делать? — аккуратно усадил я Клюйко на табурет, — Или не делать? Как велишь, так я и поступлю! Хочешь, поженимся? — словно в ледяную прорубь свалившись, выпалил я.

— Не хочу! — вдруг улыбнулась Эльвира, — Но я тебе очень благодарна, что ты мне предложил. Я хочу большего! Чтобы ты выжил и больше никуда не лез! Завтра мы с тобой улетим в Москву! — она впилась в меня своим фирменным оценивающим взглядом прокурорской волчицы, — Ты сам только что пообещал, что будешь меня слушаться!

— Как скажешь, душа моя! В Москву, так в Москву! — честно глядя в испытующие глаза Эльвиры, согласился я, точно зная, что ни в какую Москву я завтра не полечу.

— Мне нужно встретиться с дедом, любимая! Поможешь?

Глава 20

Минут пять или немногим больше Эльвира Юрьевна ставила меня в известность о происходящих в городе событиях. Делала она это беззлобно и сама постепенно успокаивалась. Медленно, но верно возвращая в голову холодный разум старшего советника юстиции и особы, приближенной к Генеральному прокурору СССР.

С её слов выходило, что никаких заметных тектонических подвижек на оккупированной москвичами территории пока еще не произошло. Однако, угнетающая верхушка города и области, по её мнению, уже рефлекторно сжала анус и замерла в тревожном ожидании. Выразилась она иными словами, но суть я уловил такую. Еще она между делом поведала, что ссучившийся капитан Губанов из горУВД еще до обеда был подан в розыск. Переспрашивать я не стал, но сразу же оценил услышанную новость. Предположив, что при всех сопутствующих тому обстоятельствах, розыск этот, скорее всего, не так называемый «оперативный», а самый настоящий всесоюзный. Не станут местные товарищи шутить такие шутки в присутствии столичных варягов. Они, прежде всего, побоятся быстрых первичных выводов, в результате которых им просто-напросто оторвут яйца. По самые подмышки оторвут еще задолго до объявления результатов проверки. Москвичам ведь тоже нужно показывать своему руководству, что они здесь не по баням водку с местными распивают. И не мобилизованных для них девок за мокрые трусы мацают.

— А какого ляда ты с этим линейщиком взялся дружить? Чего ты его сюда притащил? — своим запоздалым интересом к полкану вернула меня к действительности Эльвира, — Он-то в твоих делах каким боком? Где земля и где линейщики⁈ Или ты, Корнеев, опять чего-то задумал? Вот только попробуй еще в какую-нибудь авантюру влезть! Говори, чего этот Дорохов тут делает?

— Душа моя, никаких новых авантюр! Подвёз меня Валерий Дмитриевич и больше ничего! Погонами своего министра товарища Щелокова клянусь! — для достоверности я даже перекрестился.

— Долгая история и вообще, мы с ним случайно сегодня встретились! Честно! Я тебе потом всё расскажу! — напустил я туману, нипочем не желая, чтобы здесь и сейчас всплыла еще одна частность, носящая имя Полина, — Он мне сильно помог, когда я из больнички свалил! — опрометчиво пояснил я и только потом подумал, что про приход жулика ко мне в стационар она может и не знать. И было бы хорошо, если бы не знала!

Она и не знала, иначе сразу последовали бы и другие вопросы.

— Опять врёшь, наверное! Ладно, ты иди к своему Дорохову, а я умоюсь и тоже подойду! И с Григорием Трофимовичем пока созвонюсь. — Клюйко начала выпроваживать меня из кухни, — И не забывай, что мы с тобой завтра в Москву улетаем!

Пришлось пообещать, что не забуду. Прикрыв за собой дверь, я пошел к Валерию Дмитриевичу в залу.

— Из Урюпинска, говоришь, твоя племянница? — с простодушным видом дальнего сельского родственника начал он уточнять подробности происхождения Елизаветы. — А мы тут с Лизой побеседовали и оказалось, что ты всё перепутал, Сергей!

Старательно отводя от меня взгляд, отрёкшаяся от своей малой виртуальной родины девица, боком и быстро-быстро перебирая ногами, прошмыгнула в коридор.

— Ты, Корнеев, зря решил, что так вот, походя, способен меня за нос водить! — елейным голосом продолжал меня журить полинин папа, сверкая холодной сталью недобрых глаз, — Не дорос ты еще до той квалификации, чтобы полковнику