Абиль-бий помнил, какую пощечину — первую в своей жизни! — получил он от народа в тот день, когда все собрались послушать ханского посла. Не учел тогда он, что орда не имеет большого влияния на кочевников. Пойми он это вовремя, не стал бы так резко говорить с Бек-назаром, принял бы ханского посла как подобает, но о помощи хану войском и речи не допустил бы. Дальновидный политик, он быстро сделал выводы из своей ошибки. Резкое слово — плеть, ласковое — укрюк. Ловкий бий старался теперь ласковыми словами снова перетянуть на свою сторону отшатнувшихся было от него родичей. Первым делом начал приглашать к себе в гости по одному наиболее уважаемых аксакалов, принимал их радушно, рассказывал о приятных известиях из столицы. Назавтра провожал с почетом каждого и одаривал конем или дорогим халатом. Сам из дому не отлучался, распространил слух о своей болезни. Как не навестить больного — к Абиль-бию на поклон потянулись родичи один за другим. Бий всех встречал приветливо, был щедр на угощение и подарки. Аксакалы и старейшины, уезжая от него, не могли нахвалиться добротой и щедростью Абиля, — старый хитрец знал, что не на ветер пускает добро, что не зря раздает подарки. Гостям своим он без устали втолковывал, чтобы дома они призывали воинственных джигитов не затевать пустые раздоры, вести себя скромно и почитать старших. Как бы между прочим вставлял при этом словцо насчет того, что ослушники и смутьяны, кем бы они ни были, не уйдут от наказания. И если одним он лишь намекал на такую возможность, то другим говорил о ней твердо и прямо.

Воины разъехались по своим аилам, окружение Бекназара редело. Настало время, когда с Бекназаром считались уже только земледельцы из его аила. Он даже не пытался воспрепятствовать этому. Да и что он мог бы сделать? Народ не испытывал открытого притеснения ни от белого царя, ни от хана, жизнь текла мирно, никто не рвался в битвы и сражения; с обстоятельствами нельзя не считаться, нельзя плыть одному против течения. Вот отчего так присмирел Бекназар.

…Абиль-бий, сощурив глаза, пристально посмотрел на Бекназара. Приехал-таки, голодранец! Не зря говорят, что снежный буран и косулю загонит в хлев. Абиль-бий сжал губы, злые искорки заплясали в глазах: "Погоди! Ты мне пока еще нужен! Резкое слово — плеть, ласковое — укрюк. Верно сказано! Погоди, погоди, ты еще нужен мне!"

О деле, по поводу которого он хотел советоваться, Абиль-бий заговорил только на следующий день. Скликал к себе всю окрестную кочевую знать. Сам сидел больным-больной, не подымая глаз, и никому было невдомек, о чем он думает про себя. Под вечер Абиль-бий подошел к тому месту, где расположились самые почетные гости, бесцеремонно уселся среди них. От его болезни теперь как будто не осталось и следа; вид у Абиль-бия был важный, торжествующий и самоуверенный.

— Почтенные! — начал он, ни на кого не глядя. — С давних пор гложет меня одна забота. Вы знаете, как забота сушит человека, не приведи бог! Но моя печаль касается и вас, вашей чести.

Гости внимательно слушали. Абиль-бий теперь только обвел всех медленным взглядом.

— Скажите, братья мои, что за человек был наш покойный Джаманкул?

К чему он об этом спрашивает? Не все даже сообразили, о ком идет речь. Один из аксакалов ответил беззаботно:

— Бедняга Джаманкул был скромный человек.

Абиль-бий горестно опустил голову.

— Да… похоронили такого человека, а достойных поминок не справили.

Негромкие слова бия камнем упали на головы гостей. Наступила недолгая тишина, потом заговорили люди, перебивая один другого.

— Он в жизни мухи не обидел, бедняга!

— А дети у него еще безответнее, их не видать и не слыхать…

Абиль-бий вздохнул.

— Вот об этом и хотел я откровенно поговорить с вами. Дети — детьми, они не проявили величия души, но как на это смотрит весь род Джаманкула? Мы все его родичи, кому как не нам исполнить долг перед усопшим? Если мы этого не сделаем, кто же сделает?

Нет ничего плохого в том, чтобы справить богатые поминки по бедному родственнику. Аксакалы не могли возражать Абилю и только согласно кивали головами:

— Родство — не юрта, в которой можно сидеть, когда захочешь. Родич познается в радости и в горе, в исполнении родственного долга. Тогда он угоден богу.

— Надо, чтобы о таких поминках знали повсюду.

Абиль-бий подхватил:

— Надо нам справить поминки нашему Джаманкулу так, чтобы друзья это считали достойным, а враги — пристойным. Надо оповестить Алай и Узген, Андижан и Маргелан, пригласить всех, кто имеет верхового коня. Что вы скажете на это, уважаемые отцы народа? — Абиль-бий, как бы обессиленный долгой речью, издал приглушенный стон и добавил: — Ну… не худо бы для приличия пригласить гостей из Кочкора, с Иссык-Куля, из Сары-Узен-Чу. Но эти аймаки отрезаны русскими, что поделаешь…

— Бий, — сказал с некоторым замешательством Домбу, — если устраивать такой большой аш[47], надо бы, наверное, и хана пригласить. А? Разве можно без хана?

— Справедливо, Домбу, справедливо, — не глядя в его сторону, кивнул Абиль-бий. — Как бы то ни было, мы рабы золотого престола и должны во всем советоваться с ханом, на все просить его соизволения.

Глаза Абиль-бия испытующе черкнули по лицу Бекназара. Бекназар промолчал.

Кто не знал Джаманкула? Абиль-бию он приходился родней. При встрече всем улыбался приветливо — и знакомым, и чужим, и старшим, и младшим. Ездил верхом на большерогом быке, пас и охранял стадо, — вот и все его занятие. Он и вправду мухи никогда не обидел, был скромен и непритязателен. Живой он Абилю был совершенно безразличен, а после смерти стал дорог и мил. Может, потому, что, как говорится, у потерянного ножа рукоятка золотая? Для чего понадобилось Абилю почитать умершего Джаманкула? Бий печется лишь о своей славе и чести. Ему, однако, нужен повод. В последние два года он немало постарался и для себя, и для орды. Недоверие между ордой и кочевниками мало-помалу сходит на нет. Имя Абиля хану известно. Если Абиль-бий сумеет еще укрепить связь кочевых племен с верхушкой ханства, хан не пожалеет для него почестей и подарков; тем самым возвысит себя Абиль-бий и среди кочевников, никто уже не сможет да и не станет соперничать с ним в борьбе за власть, за влияние на племена. Но надо, обязательно надо поближе свести кочевников с ханом и его окружением, усадить их за общий достархан. А по какому случаю, как это