В кои-то веки факты сложились в единую картину. Судя по всему, около двадцати пяти миллионов лет назад в атмосфере Минервы резко повысилась концентрация углекислого газа – вероятно, в силу естественных причин, высвободивших диоксид углерода из горных пород, или деятельности самих ганимейцев. Это также могло объяснять, зачем ганимейцы завезли на планету всех этих животных. Вполне вероятно, что их главной целью было восстановить химический баланс, покрыв планету земными растениями, которые бы вырабатывали кислород, поглощая избыток углекислоты; животных же включили лишь для создания сбалансированной экосистемы, в которой смогли бы выжить растения. Попытка оказалась неудачной. Местные формы жизни не выстояли, а более приспособленные мигранты достигли процветания и заселили целый новый мир, освободившийся от инопланетных конкурентов. Так ли это было на самом деле, оставалось неясным. И, вероятно, останется таковым навсегда.

Неизвестной оставалась и судьба ганимейцев. Не исключено, что они вымерли вместе с родственной им фауной. Возможно, когда их усилия оказались тщетными, ганимейцы покинули Солнечную систему в поисках нового дома, оставив Минерву ее новым обитателям. Во всяком случае, Хант на это надеялся. По какой-то странной причине он проникся необъяснимой симпатией к этим загадочным существам. В одном из лунарианских текстов ему попалось стихотворение, которое начиналось словами: «Вдалеке средь ярких звезд, где теперь живут Гиганты…» Он наделялся, что это было правдой.

Вот так, довольно неожиданным образом удалось прояснить одну из глав в истории древней Минервы. Теперь все указывало на то, что лунарианцы и их цивилизация возникли именно на Минерве и никак не на Земле. Это объясняло неудачные попытки Шорна определить продолжительность суток в календаре Ханта, рассчитав естественные периоды сна и бодрствования Чарли. Прибывшие с Земли предки лунарианцев несли в себе глубоко укоренившийся метаболический ритм, сформированный с опорой на суточный цикл длиной в двадцать четыре часа. За прошедшие с того момента двадцать пять миллионов лет одни, более гибкие, биологические процессы у их потомков успешно приспособились к тридцатипятичасовым минервианским суткам, в то время как остальные адаптировались лишь частично. К моменту рождения Чарли физиологические часы лунарианцев были безнадежно рассинхронизированы; неудивительно, что полученные Шорном результаты казались совершенно бессмысленными. Тем не менее в блокноте Чарли все еще оставались загадочные числа, и их тоже нужно было как-то учесть.

Находившийся в Хьюстоне Колдуэлл был глубоко удовлетворен совместным докладом Ханта и Данчеккера. Он уже давно понял: чтобы достичь результатов, двоим ученым следовало объединить свои навыки и сосредоточиться на стоящей перед ними проблеме вместо того, чтобы тщетно распылять энергию на трения из-за неспособности поладить друг с другом. Как подстроить ситуацию, в которой их сходства перевесили бы все разногласия? Так, а что их вообще объединяет? Если начать с самого простого и очевидного ответа, то они оба были людьми с планеты Земля. А где эта фундаментальная истина сможет затмить все прочие обстоятельства? Где же, как не в безжизненных лунных пустошах или в паре сотен миллионов километров посреди открытого космоса? По-видимому, все складывалось даже лучше, чем он мог подумать.

– Все, как я и говорила, – с напускной скромностью заметила Лин Гарланд, когда ассистент Ханта показал ей копию отчета. – В том, что касается людей, Грегг – настоящий гений.

Появление на орбите Ганимеда семи кораблей с Земли стало важным событием для ветеранов «Юпитера-4» – в особенности тех, кто мог надеяться на скорое возвращение домой, поскольку срок их службы уже подходил к концу. В ближайшие несколько недель между кораблями и наземными сооружениями должна была развернуться сложная программа транспортировки припасов и оснащения, а значит, небо над Ганимедом вскоре охватит тот же хаос, что и орбиту Луны во время подготовки к вылету. В течение двух месяцев флагманы обеих миссий будут парить на расстоянии шестнадцати километров друг от друга. Затем «Юпитер-4» в сопровождении двух недавно прибывших грузовых судов переместится на орбиту Каллисто и приступит к расширению уже развернутой там экспериментальной базы. «Юпитер-5» же будет оставаться вблизи Ганимеда, пока к нему не присоединится «Сатурн-2», который в данный момент проходил этап финального обратного отсчета, готовясь к взлету с Луны, и должен был прибыть спустя пять месяцев. После встречи над Ганимедом один из кораблей (какой именно, еще предстояло решить) возьмет курс на окольцованную планету, предприняв самую дальнюю из крупномасштабных пилотируемых миссий в истории человечества.

Дальнее плавание «Юпитера-4» завершилось. По современным стандартам он был слишком медленным, так что корабль, скорее всего, демонтируют, превратив в долговременную базу на орбите Каллисто. А спустя несколько лет ему и вовсе предстояло встретить бесславный конец, став источником запчастей для сооружений на поверхности спутника.

При всей суматохе и заторах, вспыхнувших в небе над Ганимедом, до спуска на поверхность ученых КСООН оставалось всего три дня. Собирая вещи в каюте и стоя в очереди перед посадкой на «Вегу», пришвартованную в пещерообразном причале посреди командного корабля, Хант ощутил укол ностальгии: как-никак, последние месяцы он провел, привыкая к местной компании и образу жизни на борту корабля. Вполне возможно, что этот исполинский город сплавов он видит последний раз в жизни; на Землю он вернется уже на одном из компактных скоростных крейсеров, доставленных сюда вместе с остальной миссией.

Часом позже «Юпитер-5», обвешанный, как новогодняя елка, целой сетью космоинженерных конструкций, быстро уменьшался на экране в салоне «Веги». Затем картинка резко изменилась, и в следующее мгновение на них уже надвигался мрачный лик холодного Ганимеда.

Хант сидел на краю койки в спартанской комнате, занимавшей третий блок казарм на главной базе Ганимеда, и методично перекладывал содержимое вещмешка в стоявший рядом алюминиевый сундук. Над дверью шумела решетка вытяжного вентилятора. Воздух, попадавший в комнату через вентиляцию в нижней части стен, был теплым и отдавал запахом машинного масла. Стальные напольные пластины вибрировали вслед за доносящимся снизу гулом огромных машин. На противоположной койке, опершись о подушку, расположился Данчеккер, который в этот момент просматривал папку, заполненную факсимильными записями и цветными иллюстрациями. Профессор возбужденно тараторил, чем напоминал школьника в канун Рождества.

– Только представь, Вик, еще день, и мы уже будем там. Животные, которые ходили по Земле двадцать пять миллионов лет назад! Любой биолог отдал бы правую руку за такую возможность. – Он продемонстрировал папку. – Взгляни на это. Я абсолютно уверен, что это идеально сохранившийся образец трилофодона – миоценового мамонта с четырьмя бивнями и ростом под пять метров. Можешь представить что-то более захватывающее?

Хант с кислым видом глянул через всю комнату и задержался на украшавшей стену коллекции пинап-рисунков, оставленной предыдущим обитателем из рядов КСООН.

– Честно говоря, да, – пробормотал