— Ого, — выдавила Лолли.

Они сбавили шаг несколько минут назад, но все равно старались идти быстро — Платз отстал и, видимо, потерял их. Они, хотя бы, уже были здесь, на месте.

— Кто бы мог подумать, что ночью здесь вот… такое, — протянул Инфион. — Выглядит жутковато.

Троица пробежала мимо нескольких домов — каменные драконы-водостоки на крышах в таком непривычном освещении выглядели особо жутковато. Оставалось лишь гадать, во что превращаются в лабиринте лучшей залетающие сюда птицы.

Но нужное Златногорской троице место быстро бросилось в глаза.

— Ага, вот, оно, — деликатно заметил Ромио, разглядывая самую нескромную на свете вывеску «Солия».

— Я не могу поверить в это, теперь мы превращаемся в воров, — Инфион схватился за лоб.

— Опять же, у нас два выхода — либо это, либо…

— Да-да-да, я помню. Давайте сделаем это быстрее, тоже по двум причинам. И совесть быстрее отпустит, и выиграем время. А то будет, как всегда — закопошимся, а потом Платз появится из-за угла.

— Только теперь, самое главное. Как мы будем это делать? Солия же, наверняка, дома… — Ромио посмотрел на двухэтажное здание.

Дважды «неместный» был человеком слегка с придурью, но это помогало ему придумывать самые необычные и гениальные вещи. Но для самого Ромио в них не было ничего сверхъестественного — они влетали в его голову как мухи в рот храпящего, и лишь иногда он обращал на них какое-то должное внимание. Сейчас настало время романтика сиять.

— У нас два плаща и одно пальто, да? — уточнил он.

Лолли машинально поправила новенькое бордовое пальто, пытаясь аккуратно намекнуть, что если пострадает ее обновка, то пострадает и Ромио.

— Так, да, а что?

— Ну, просто у меня появилась отличная идея. Не уверен, что тебе понравится — но, кто знает.

— И какая же у тебя идея? — Инфион зажмурился.

Ромио слегка улыбнулся.

Супримус закрыл дверь кабинета и щелком зажег слабое освещение. С легкой пеленой перед глазами (спасибо настойкам Златочрева), он уселся за стол и отложил бумаги в сторону, бросив на них полный интереса взгляд. По-хорошему, надо было заняться их изучением прямо сейчас — ответ определенно крылся там, в этой кипе листов. Но все же, Златочрев, в кои-то веки, был прав — это дело ждало до утра, да и, к тому же, помощь не будет лишней.

Сейчас — как и говорил триумвир в золотой мантии — Супримус мог бы отдохнуть, но у самого белобородого члена Правительства на вечер и часть ночи были вовсе другие планы.

Он натянул черные перчатки, лежавшие на соседнем столике. С помощью механического рычага триумвир поднял стол, где расположился, как на пляжном гамаке, человеческий скелет.

Потом член Правительства подошел к какому-то прибору с круглой стеклянной сферой в центре. Супримус с легкостью снял ее — как колпак, — а потом зажег магический, не обжигающий огонек, который использовался во всем освещении, и вновь накрыл его стеклянной сферой, поймав в западню.

По сути, весь механизм напоминал собой самый обычный фонарь, разве что не на столбе и с кучей трубок.

Довольный результатом, член Правительства нажал на еще один рычаг — что-то зажужжало, и пламя разгорелось. Потоки магии устремились к нему, подпитывая обжору. Супримус же уселся в кресло и пристально смотрел на этот огонек, а потом закрыл глаза и сосредоточился. Его спокойствию и отрешенности в данный момент позавидовал бы любой монах, от новичка до настоятеля. Член Правительства, как алхимик и волшебник — представитель той редкой «профессии», которая, к своему великому сожалению, не может кидаться огненными шарами и тому подобным, — мог управлять магическими потоками, контролировать их и, когда нужно, видеть. Как и Фуст во время создания своего Философского Камня.

Но сейчас перед триумвиром стояла буквально титаническая задача — ему нужно было выделить нестабильность из ткани мироздания. По сути дела, для этого он мог использовать что магию, что материю, что время — три эфемерных кита, на которых и держится мир. Но магия — магический огонек, в данном случае — была удобнее всего, ведь состояла по большей части из нестабильности, в отличие от времени и материи.

Иными словами, он должен был избавиться от тех 30 % стабильности, что есть в магии.

Супримус нахмурился. Перед глазами его предстала паутина потоков, который текли в сторону огонька. Член Правительства зашевелил руками, словно бы расслаивая паутинку на две части — толстую и невероятно тонкую.

В кабинете возникла магическая аномалия — то, что всегда появляется при естественном и неестественном перепаде стабильности и нестабильности.

А потом, молниеносным движением, Супримус вновь нажал на рычаг, отключив машину.

Когда он открыл глаза, то увидел внутри стеклянной сферы шар, но словно вывернутый наизнанку — впуклый, иными словами. Он излучал черный, потусторонний свет, что тут же напомнило члену Правительство о фонарях одноименно улицы. Но, благо, это было чистым совпадением.

Говоря прямо, Супримус только что порвал ткань реальности, ткнул в полотно иголкой. Проделал дырочку, которую мог контролировать — и которая не навредила бы.

Он затаил дыхание, ожидая магических землетрясений. Но ничего. Супримус избавился от аномалии и сел в кресло, смотря на удачный результат эксперимента — эту каплю нестабильности, которой ему будет достаточно. Хоть он до конца и не понимает, как все должно сработать. Стабильность и нестабильность — понятия за гранью.

Супримус снова задумался о причинах и последствиях трясок, не сводя взгляд с миниатюрного шарика. В голову, как черти в омут, лезли самые разные и неприятные мысли — особенно они касались того, что эти магические землетрясения могут сделать то же, что он сделал сейчас. Порвать ткань реальности, только в большем масштабе, и тогда все получится как со старым, купленным у сомнительного продавца свитером — потяни за достаточно большую торчащую нитку, и лишишься всего приобретения.

Супримус вновь посмотрел на бумаги.

— В конце концов, самую сложную работу я сделал. Осталась лишь соединить детали, так что…

Триумвир схватился за документы, не дававшие ему покоя, и стал изучать.

Рот каменному дракону словно связали веревкой, созданной после просмотра рубрики «очумелые ручки» — из двух синих плащей и одного бардового пальто.

На импровизированном канате, на уровне уже практически второго этажа висел Инфион — скорее болтался, как сосиска, готовый проклясть все вокруг, если бы только голова его не была забита другими мыслями, вполне простыми: «Только не смотреть вниз, только не смотреть вниз…».

Над ним висел Ромио, происходящим действом намного более воодушевленный — его способу взбираться на пусть и на балконы, да пусть и не к Джульетте, позавидовал бы любой домушник, а Ромэо показался бы с рядом с ним пущим дилетантом.