— Да он и не был мне нужен, этот английский.

— Что значит не нужен? А поступать в Ленинграде ты как собираешься — схемы будешь свои показывать? Там таких умников со схемами…

— Ага. Сейчас ты мне раскроешь, какой я идиот, а все остальные умные.

Раздражение поднялось в душе Фролова, как поднимается буря; он уже устал от этого чувства, всюду преследовавшего его по пятам, и теперь особенно нелюбезно рявкнул:

— Не хами отцу.

— Пап, да просто я сто раз уже сказал: не поеду я ни в какой Ленинград.

— А я сказал, что поедешь. Закрыли тему.

— Пап, да ведь мне там будет плохо!

— Что ты вообще знаешь о том, что такое плохо? Тебе хоть когда-нибудь было по-настоящему плохо?

Ваня поджал губы точь-в-точь как мать.

— Над тобой все и всегда тряслись. Получал все, что хотел, на блюдечке с голубой каемочкой. Так что не рассказывай мне, где и как тебе будет плохо — ты понятия не имеешь, что это значит.

— Пап, я в курсе, что тебе в моем возрасте было трудно, но…

— Ты ничего не знаешь. Ничего. И закроем тему.

На несколько секунд воцарилась тишина, а затем Ваня спросил:

— А что насчет вашего развода?

— Не будет никакого развода.

— С тобой хоть о чем-нибудь поговорить можно?

— И это ты мне говоришь? Тебя же дома не бывает, как вообще с тобой разговаривать? Шляешься неизвестно где, и это в выпускной год.

Ноздри Вани раздулись. Он склонился над тетрадкой и пробубнил:

— Да ты сам-то ждешь не дождешься, как бы слинять от нас на выходные.

И тут случилось неожиданное: Фролов, не успев задуматься и остановиться, ударил рукой по столу. Звук был внезапный и очень громкий. Ванька вздрогнул и уронил на пол тетрадку.

— Будешь говорить свое мнение, когда я спрошу. Тебе ясно?

Замерев, Ванька посидел так несколько секунд, ошеломленный случившимся, затем медленно наклонился и поднял тетрадку с пола. В замке заворочался ключ, и скрипнула дверь — Лена вернулась с работы.

— Я говорю, ясно? — повторил Фролов на тон ниже.

Ваня посмотрел на отца исподлобья и еле слышно ответил:

— Ясно.

— И чтобы я больше не слышал никаких оправданий, ты понял?

Лена заглянула за ширму. Вид у нее был настороженный.

— Что происходит?

— Ничего, разговариваем.

— Ты кричишь.

— Нет, не кричу.

Она хмыкнула так громко и многозначительно, что Фролов не выдержал:

— Лена, ради бога, хоть ты не мотай мне нервы!.. Я тебя просил об одной вещи: не нагружать проблемами Ваню! Одна-единственная вещь — ты и этого не смогла сделать.

Лена остановилась у ширмы. Только теперь Фролов заметил, что в руках она держит два чемодана. Опустив их на пол, жена выпрямилась и стянула с головы лисью шапку.

— А это еще что? — рявкнул Фролов.

— Ничего. Я ухожу.

— Что, прости?

— Собираю вещи и уезжаю к Сене. Если поможешь с чемоданами, буду благодарна. Если нет, хотя бы не мешай.

Ваня поднял голову от тетради. Его взгляд перебегал с отца на мать.

— Нет, подожди, — сказал Фролов, — подожди. Что значит к Сене? Эй! Я с тобой разговариваю!

Не разуваясь, Лена прошла в комнату и открыла дверцу шкафа. Фролов схватил ее за локоть, и жена посмотрела неприязненно.

— Пусти, пожалуйста.

— Лена. Вернись на землю. Давай все обсудим.

— Обсудим что? Документы о разводе можешь не подписывать. Больше обсуждать нечего.

— Мам, — подал голос Ваня, — а мне-то что делать?

— Ты остаешься, — сказал Фролов.

Лена вырвала локоть, достала из шкафа стопку белья и положила в чемодан.

— Пусть сам решает. Вань, если хочешь, можешь поехать со мной.

— Да ты совсем уже, что ли?! — рявкнул Фролов и, потеряв самообладание, шагнул вперед, намереваясь хорошенько встряхнуть Лену за плечи.

Ванька выскочил из-за стола и встал между ним и матерью, нелепо растопырив руки. Это было так дико и так комично, что Фролов даже притормозил от изумления. Тяжело дыша, он смотрел, как Лена резво складывает вещи в чемодан.

— Я не понял: проблема-то в чем?

Лена издала короткий клокочущий смешок. Ваня, убедившись в том, что отец не собирается ни на кого бросаться, убрал руки, достал со шкафа походный рюкзак и побросал в него учебники.

— Милый, — обратилась Лена к сыну, — пойди на кухню и принеси мою чашку.

— Но я…

— Принеси, будь добр. Пожалуйста.

Ваня угрюмо кивнул. Уши у него пылали багровым цветом.

— Так в чем проблема? — повторил Фролов, дождавшись, когда сын уйдет.

— Ты издеваешься, что ли?

— Издеваюсь?.. В смысле — издеваюсь? Ты же сама пришла с чемоданами… И потом, квартира! — Он вдруг вспомнил, бросился к пятачку у двери и вернулся с ордером в конверте. — Вот! Мне же сегодня дали ордер!

Сдув с лица прядь волос, Лена поставила чемодан на бок и выпрямилась. Посмотрела сначала на ордер, потом прямо на Фролова, не таясь и не пряча взгляд. Он увидел, что в глазах у нее блестят слезы, и, как в замедленной съемке… туго, с усилием… в голову прокралась мысль, что Лена знает о Сереже.

— Что? — повторил он чужим голосом, напрасно пытаясь придать словам какую-то твердость. — Ордера тебе мало? У нас будет своя квартира.

— Кто такой этот Сергей?

— А?..

— Сергей. С которым ты ездишь на рыбалку. Кто он?

Он подумал, что умрет, умрет прямо сейчас. Но шли секунды, Лена смотрела на него, а Фролов все не умирал.

— Слушай, при чем тут… не знаю, с чего ты это…

Лена молча открыла второй чемодан и побросала в него остатки вещей — полотенце, косметичку, несколько книг.

— Тебе Шурик, что ли, наплел? Шурик?.. Слушай, ну ты нашла, кого слушать, он же только и