Шрифт:
Закладка:
– Это ваши вещи? – спросил он.
– Мои! – честно признался я.
Лавров поднял голову и взглянул на меня. От его взгляда у меня стали слезиться глаза. Готов был поспорить, что в это время он подумал: "Вот ты и попался голубчик!"
– Прекрасно, – произнес Лавров. – Тогда, если вас не затруднит, распакуйте компьютер и установите его.
И тут меня словно обухом по голове грохнули! Компьютер! В нем же есть файлы, которые я собственноручно заполнил цитатами из диссертации! И по совету Насти сохранил их задним числом! Идиот! Это же главная улика!
– Ну, что же вы? – поторопил меня Лавров, заметив, как я начинаю умирать перед коробками.
Слабыми руками я стал вытаскивать монитор. "Может, не найдет? – думал я без всякой надежды. – Или попытаться уничтожить файлы до того, как он их прочтет?"
Я опустил монитор на пол, запутался в кабеле и чуть не упал. Когда я начал извлекать из коробки системный блок, Лавров подошел ко мне и спросил:
– Вы ничего не хотите мне сказать?
Он давал мне шанс во всем чистосердечно признаться. Я сделал вид, что не понял его вопроса. "Это старый, заплесневелый чекист, – думал я. – Он разбирается в компьютерах, как я в физике. Успею запустить программу форматирования "винта" – и все файлы сотрутся подчистую… Пусть потом ковыряется до посинения".
Я нарочно отнес системный блок в дальний угол комнаты, чтобы Лавров не успел помешать мне совершить диверсию. Пока я подсоединял кабели, Лавров прохаживался между коробок. Небольшая плоская коробка привлекла его внимание. Он поднял ее и вытряхнул из нее папку с завязанными тесемками. Я пережил еще один удар. Именно в эту папку я сунул листочки с формулами, поддельные "черновики" диссертации. Что это? Профессиональное чутье, выработанное годами? Или какой-то гнусный фокус?
– Вы по-прежнему не хотите мне ничего сказать? – спросил Лавров, просматривая мои каракули.
Листочки – это чепуха. По ним невозможно определить, раньше диссертации они появились на свет или позже. А вот файлы – это серьезная улика.
– Я не понимаю, о чем вы меня спрашиваете, – произнес я, нажимая кнопку загрузки компьютера. Монитор я решил включить в последний момент, чтобы потом сразу ввести команду на форматирование "винта".
Лавров, казалось, не обращал внимания на мою возню с кабелями. Он ходил по комнате и покачивал головой, словно мысленно спорил с самим собой. Я уже опустил пальцы на клавиатуру, но тут вдруг Лавров по-доброму произнес:
– Не усугубляйте свое положение. Отойдите от компьютера. Я же все равно понял, что вы собираетесь сделать.
Я не послушался. Потупив взгляд, я медленно тянулся рукой к кнопке монитора. Пусть знает, но улика будет уничтожена! Даже если он сейчас кинется на меня, я все равно успею ввести команду.
Лавров усмехнулся.
– Какой же вы, однако, настойчивый! – сказал он. – Наверное, не стоило вас утруждать, потому как необходимое доказательство у меня уже есть. Да оставьте вы в покое ваш компьютер! Не буду я его трогать. Взгляните на меня!
"Это уловка!" – подумал я, но голову все-таки повернул.
Лавров вынул из кармана пальто мятый почтовый конверт, вытащил из него письмо, развернул и зачитал вслух:
– "А еще хочу похвастать перед тобой, милая Настя, что я завершаю работу над диссертацией. Тема ее тебе мало что скажет: "Течение с образованием волн разрежения при обтекании угла сверхзвуковым потоком", но для меня это значит очень многое…" Ну, и так далее. Датировано письмо двадцать седьмым августом прошлого года.
"Значит, Настя продала меня окончательно, – подумал я, тупо глядя на жилистую руку Лаврова, которой он держал письмо. – Ее арестовали? Или она донесла на меня добровольно?.. А какое это имеет теперь значение!"
Я сел на пол и обхватил голову руками.
– Ну, ладно, ладно! Не умирай! – заботливым голосом произнес Лавров и потрепал меня по затылку. – Комиссия по определению степени секретности только приступила к работе… Собирайся, поедем.
– Куда? – безвольными губами шепнул я.
– Как куда? – радостно сказал Лавров. – В отделение.
"Чемоданов предупреждал меня, что будет использовать секретные материалы, – думал я, не в состоянии вспомнить, куда я дел свои ботинки. – Почему же меня это сразу не насторожило?"
Мы вышли в ночь. Лавров подошел к серой, забрызганной грязью машине, открыл ключом дверь и кивнул мне на переднее сидение.
– Садись, – сказал он.
Мы поехали. Не знаю, куда он меня вез – улицы были темными.
– Не умирай, – повторил он. – В комиссии не боги сидят. Обыкновенные пенсионеры, которые когда-то давно имели отношение к науке. Поковыряются они в твоей диссертации, напишут расплывчатое резюме, где что-то среднее между "да" и "нет". А потом придут ко мне и спросят: Петрович, так какой вывод писать? А все зависит от того, найдет ли следствие в твоем поступке преступный умысел.
Я так резко вскинул голову, что ударился темечком о потолок кабины. Если я не ослышался, то Лавров совершенно открытым текстом говорил мне: "Как ты со мной договоришься, так и будет". "Невероятно! – подумал я. – Все продается!"
– А что надо сделать, чтобы вы… чтобы сказали… – мучился я, не зная, как точнее сформулировать вопрос.
– Что секретных сведений в диссертации нет? – пришел на помощь Лавров, но тут же переключил внимание на управление машиной: – Вот же прыткая какая! Так и норовит под колеса сигануть!
Он круто вырулил руль и включил магнитолу. У меня появилась надежда, что мне много не дадут. Я так глубоко погрузился в раздумья о своей судьбе, что не заметил, как мы приехали.
Лавров провел меня мимо дежурного с автоматом, который приветственно вскинул руку, подошел к тяжелой двери, обитой металлом, и позвонил. Лязгнул замок. Мы зашли в холл, где за толстым стеклом сидел дежурный по отделению.
– Добрый вечер, Константин Петрович! – поздоровался он.
Темная лестница, ведущая на второй этаж. Снова коридор, в котором гулким эхом отзывались наши шаги. Множество пронумерованных дверей. Лавров открыл ключом одну из них и жестом предложил зайти. Это был прокуренный кабинет со старой ведомственной мебелью. Лавров предложил мне сесть,
