Индия с гордостью считала, что у нее тоже появилась какая-никакая интуиция. До этого лета она никогда раньше не допускала возможности существования чего-либо паранормального и сверхъестественного. Ох, само собой, были экстрасенсорика и психокинез, которые изучали в России и Северной Каролине. О них она узнала еще из детских журналов, но эти штуки не имели ничего общего с Люкером и Индией МакКрэй и Западной Семьдесят четвертой улицей в Манхэттене. Но Бельдам определенно шел вразрез с остальным миром. В Бельдаме было что-то, чего не должно быть, и Индия знала, что такого никогда не наблюдали в лабораториях Северной Каролины и России. Она чувствовала это, слышала, видела, даже ощущала кожей, но все равно до сих пор полностью не поверила.

Конечно же, она не считала, что Одесса права во всех своих соображениях. Одесса не мыслит здраво, это факт. Идеи Одессы были запутанными и противоречивыми, она много чего наговорила о третьем доме, и все сказанное в совокупности не имело ни капли смысла. В этом, конечно, что-то было, но не совсем то, что предполагала Одесса. Индия подозревала, что в доме действительно был призрак Марты-Энн – и все. Во многих домах есть привидения – проводились целые исследования. Даже в «Британской энциклопедии» есть статья о призраках – так что, вероятно, то призрак и был. Проведенный по всем правилам обряд экзорцизма растворил бы Марту-Энн, и все разговоры об элементалях и «съешь мои глаза» – что бы это ни значило – стали бы сплошным надувательством. Одесса не могла с этим справиться. Учитывая сегрегацию и нелиберальное законодательство, у нее никогда не было возможности получить нормальное образование, которое было у Индии. Возможно, с содроганием подумала девочка, Одесса даже не окончила среднюю школу. Ей захотелось спросить.

Но даже если Индия решила не принимать во внимание теории Одессы о сверхъестественных обитателях третьего дома, ее чувствам она доверяла. Одесса и раньше ощущала этих существ, и намного отчетливее, чем сама Индия. Девочка подозревала, что в третьем доме призраки и духи орудовали не всегда – и временами он был относительно спокойным. Возможно, это как-то связано с приливами, или фазами луны, или погодными условиями. В любом случае она надеялась, что эта вторая часть отпуска совпадет с периодом низкой активности в третьем доме, и, хотя проливной дождь не предвещал ничего хорошего, именно с этой надеждой она вглядывалась в лицо Одессы.

Она не могла ничего прочитать в нем, а Одесса отказывалась понимать толчки и подмигивания. В конце концов, когда Индия помогала заносить продукты на кухню дома Сэвиджей, она остановилась и прямо спросила Одессу:

– Послушай, здесь все в порядке?

Одесса пожала плечами.

– Ты понимаешь, о чем я, – настаивала Индия. – Ты же умеешь что-то чувствовать. Я хочу знать, что ты почувствовала. Все в порядке, или у нас снова будут проблемы?

– Ничего я не чувствую, – сказала наконец Одесса. – В такой дождь я ничего не чувствую.

Но на следующий день даже Индия почувствовала перемену, произошедшую с Бельдамом. Дождь к ночи закончился. Полнолуние пришлось на второе июля, а теперь луна шла на убыль; она заглядывала в окно спальни Индии и освещала изножье ее кровати. День тридцатилетия Дофина начался с невероятно ясного восхода; вода в лагуне была выше, чем обычно, и грязная цепь щебенки отмечала уровень прилива на пляже, но других признаков прошедшего шторма не было заметно. Весь песок, обрушившийся на дом в предыдущие месяцы, застрявший в щелях и засохший на окнах, смыло дождем.

Третий дом выглядел точно так же, как прежде: никому не нужное и не ремонтируемое уже тридцать, а то и более лет здание, медленно поглощаемое песчаной дюной. Оно выглядело мрачно и живописно, но не угрожающе. Индия даже рассмеялась, когда Люкер стал подначивать ее заглянуть в окно; но даже ясный день и предчувствие, что все в порядке (возможно, Марта-Энн теперь спала в лагуне), не позволили ей зайти так далеко.

– О нет, – сказала она отцу с улыбкой, – с меня уже хватит этого места.

– Но ты больше не боишься?

– Сегодня не боюсь.

– А что насчет прошлой ночи?

Индия покачала головой.

– Я думала, что буду бояться, но мне даже страшные сны не снились. Один раз я встала в туалет, а когда вернулась, то подошла к окну и посмотрела. И это был просто дом. Мне даже кажется, я знаю, в чем была проблема.

– В чем? – спросил Люкер.

– Думаю, что просто начала сходить с ума в четырех стенах. Но раньше со мной такого никогда не случалось, и я не знала, чего ожидать. Я помню, что произошло внутри третьего дома, но меня не покидает ощущение, как будто ничего этого не было – все настолько бредово. Люкер, я так рада, что ты вырастил меня в Нью-Йорке. Алабама – странное место.

– Да, – засмеялся он. – Пожалуй, так и есть. А что насчет фотографий? Как ты это объяснишь? – Пренебрежительное отношение Индии к третьему дому побудило Люкера обсудить собственные страхи в надежде, что они тоже развеются.

– Не знаю, – пожала плечами Индия. – Думаю, это один из тех случаев. Думаю, это никогда не объяснить. Я оставила их в Малом доме, не видела никакого смысла тащить их сюда для того, чтобы пугаться. Когда вернемся в город, увеличь их, насколько можно, и мы увидим, что там на самом деле. По фотографии размером девять на двенадцать ничего не разберешь. Сделай их двадцать восемь на тридцать пять, и тогда мы сможем что-то разглядеть. А до тех пор я просто не буду об этом думать.

– Весьма разумно, – сказал Люкер. Он наклонился к грядке с цветами во дворе и раздвинул толстые узкие листья. – Это странно, – заметил он.

– Что там? – спросила Индия.

– Сегодняшняя лилия. Она уже увядает.

– Я думала, что лилии вянут, а в следующем году вырастают снова.

– Так и есть. Но ближе к осени и точно не раньше, чем отцветут. Но эта лилия распустилась сегодня и совершенно точно увядает.

– Может, что-то попало в корни. Удивительно, как они вообще выживают в этом песке.

Люкер выдернул растение и осмотрел корни в поисках насекомых или шелухи.

– Корни выглядят нормально, – сказал он и обстучал тяжелые свисающие луковицы о джинсы, чтобы стряхнуть рыхлую землю. Затем оборвал засохшую желтую листву и отбросил ее в сторону.

– Ты думаешь, дело в луковице? – спросила Индия.

Люкер оторвал несколько луковичек, окружавших центральную, а потом ногтями осторожно разделил ее на две части.

Внезапно она треснула в его руке, и сухой белый песок рассыпался по босым ногам.