Шрифт:
Закладка:
Уокер почесал щетину и снова уткнулся в письмо.
– Что за ерунду он пишет насчет ленты и шутки? Что это значит?
Джульетта встала рядом и заглянула в письмо.
– Сама об этом думала. Наверное, он имел в виду термоизоляционную ленту, которую прислал когда-то для меня.
– Кажется, что-то припоминаю про эту историю.
– Помнишь, как мы с нею намучились? Обмотали ею выхлопную трубу, и лента едва не загорелась. Не лента была, а полная дрянь. Кажется, он прислал записку и спросил, доставили ли нам ленту, а я вроде бы ответила, мол, спасибо, доставили, только эта лента не могла бы самоуничтожиться лучше, даже если бы ее специально такой сделали.
– Это и была та самая шутка?
Уокер развернулся на стуле и уперся локтями в стол. Он впился взглядом в рукописные буквы, словно это было лицо самого Скотти, его молодого ученика, пришедшего к нему в последний раз, чтобы сообщить нечто важное.
– И он пишет, что моя шутка оказалась правдой, – заметила Джульетта. – Я последние три часа не могла уснуть, думая об этом. До смерти хотелось с кем-то поговорить.
Уокер взглянул на нее через плечо, приподняв брови:
– Я не шериф, Уок. И задатков таких у меня нет. Мне не следовало туда уходить. Но я знаю так же точно, как любой из нас: то, что я собираюсь сказать, отправит меня на очистку…
Уокер немедленно встал и куда-то пошел. Джульетта прокляла себя за то, что явилась сюда и разболталась, а не отметилась выходом в первую смену, послав все к черту…
Уокер закрыл дверь в мастерскую и запер ее. Посмотрел на Джульетту и поднял палец, затем подошел к воздушному компрессору и вытянул из него шланг. Наконец он включил компрессор, который начал гнать воздух через шланг с ровным и громким шипением. Уокер вернулся к столу под жуткий грохот и сел. Его глаза умоляли Джульетту продолжать.
– Наверху есть холм с ложбиной, – начала она, чуть повысив голос из-за шума. – Не знаю, как давно ты видел этот холм в последний раз, но там рядом лежат два тела, муж и жена. Если присмотреться внимательнее, то можно увидеть еще с десяток тел чистильщиков по всему холму, все на разной стадии разложения. Большинство, конечно, уже исчезло. Развеялось прахом за долгие годы.
Уокер покачал головой, представив эту картину.
– Сколько уже лет они совершенствуют комбинезоны чистильщиков, чтобы у них появилось больше шансов? Сотни?
Он кивнул.
– И все же ни один из них не ушел дальше того холма. Но еще ни разу не было, чтобы им не хватило времени на очистку.
Уокер поднял голову и встретился с ней взглядом.
– «Твоя шутка оказалась правдой», – проговорил он. – Термолента. Она сделана так, чтобы самостоятельно разрушаться.
Джульетта сжала губы.
– И я так думаю. Но не только лента. Помнишь те прокладки, что мы получили пару лет назад из АйТи? Мы их заказали для водяных насосов, а нам доставили по ошибке не то?
– И мы тогда высмеивали айтишников, что они такие болваны и тупицы…
– Но болванами оказались мы сами, – подхватила Джульетта.
И ей было чертовски приятно сказать это другому человеку – и почувствовать, что ее новые идеи услышаны. И еще она знала, что оказалась права и насчет стоимости электронных писем: кто-то не хотел, чтобы люди общались. Думать-то никому не запрещено – тебя похоронят вместе со всеми мыслями. Но никакого сотрудничества, объединения в группы, обмена идеями быть не должно.
– Думаешь, нас тут внизу держат, потому что нефть рядом? – спросила она Уокера. – Я так не считаю. Больше не считаю. Мне кажется, они держат любого человека с зачатками способностей механика как можно дальше от себя. Есть две цепочки поставок, изготавливаются два варианта материалов и деталей, и все это – в строгом секрете. И кто станет спрашивать о чем бы то ни было, рискуя, что его отправят на очистку?
– Ты думаешь, они убили Скотти?
Джульетта кивнула:
– Уок, я думаю, что все обстоит намного хуже. – Она наклонилась к нему. Грохотал компрессор, шипел сжатый воздух. – Я думаю, что они убивают всех.
28
В шесть утра Джульетта вышла на работу в первую смену, вновь и вновь мысленно воспроизводя разговор с Уокером. Когда она появилась в диспетчерской, несколько находившихся там техников встретили ее долгими аплодисментами. Нокс лишь зыркнул на нее из угла, вновь став грубоватым и неприветливым. Он уже поздравил ее с возвращением и не собирался делать этого снова.
Она поздоровалась со всеми, кого не видела накануне вечером, и взглянула на список работ. Ей было трудно сосредоточиться на словах. Джульетта не могла отделаться от мыслей о бедняге Скотти: как он сопротивлялся, охваченный паникой, пока кто-то большой и сильный – или сразу несколько человек – его душил. Она подумала о его тщедушном теле, на котором наверняка осталось множество признаков насилия и которое вскоре станет питать корни на ферме. Подумала о супружеской паре, лежащей рядом на холме и заведомо лишенной шанса уйти дальше, заглянуть за горизонт.
Джульетта выбрала из списка работу, почти не требовавшую умственных усилий, и подумала о бедных Джанс и Марнсе и о том, какой трагической оказалась их любовь, – если она правильно догадалась о чувствах Марнса. Ей отчаянно хотелось поделиться своими знаниями со всеми, кто был в диспетчерской. Она обвела взглядом Меган и Рикса, Дженкинса и Марка и подумала о небольшой сплоченной армии, которую она может собрать. Укрытие прогнило до сердцевины, злодей оказался на посту мэра, отличного шерифа сменила марионетка, а хорошие мужчины и женщины так или иначе умирали.
Смешно было даже представить: она возглавляет отряд механиков, ведет его на штурм верхних этажей и устраняет несправедливость. А что потом? Не о таком ли восстании им рассказывали в школе? Не так ли оно началось? Одна-единственная дура с горячей кровью завладела сердцами легиона дураков?
Джульетта отправилась в насосную, влившись в утренний поток механиков, но думая больше о том, что следовало бы сделать наверху, чем о том, что нужно починить внизу. Она спустилась по одной из боковых лестниц, заглянула в кладовку, чтобы прихватить тяжелую сумку с инструментами, и потащила ее в
