– Ты имеешь в виду свадьбу.

– Конечно, сын. Пока некоторые члены Совета ещё не узнали о вашем прибытии и не решили начать свою игру, тебе следует как можно скорее, по всем законам, конечно же, жениться на Кирс.

– Какую свою игру? – спросил удивлённый Суруш.

– Вот ты уже давно взрослый, а задаёшь такие… странные вопросы, сын, – укоризненно заметил Элберз. – Они могут препятствовать твоей свадьбе или, даже, запретить её под каким-нибудь надуманным предлогом. Ну а потом, когда Кирс будет от тебя достаточно далеко, выдать её замуж за другого, более подходящего, на их взгляд.

– Моя невеста не согласится, – с жаром отверг такую возможность мужчина.

– Боюсь, сын, – с грустью ответил пожилой маг, – для твоей невесты сейчас нет большой разницы между теми тобой и кем-то другим. Если сможешь показать ей в ближайшие годы, что ты – её надёжная защита, то, считай, тебе очень повезло и лучшего союзника для тебя не будет никогда. Не сможешь показать и доказать, – пеняй лишь на самого себя…

Свадьбу стали праздновать через две недели. Всё происходящее для Кирс было как в тумане и вместо конкретных воспоминаний остались лишь обрывочные образы, которые с большим трудом выстраивались в хронологическую последовательность. Что она помнила чётко – это своё согласие принять местную религию перед обрядом бракосочетания.

Зачем она это сделала, хотя её особо к этому и не принуждали? Просто она поняла, что без этого никогда не будет хотя бы формальной своей для людей в чуждой для неё империи. После же необходимых приготовлений, в том числе и купания в воде, произнесения различных текстов, надевания белой одежды и очередных молитвенных слов её назвали бедхин-Кирс и она стала полноценным членом местной религиозной общины. Теперь никто не мог назвать её в глаза ромейкой Кирс, чего женщине вполне хватало для начала. Чувствовала ли она себя предательницей ромейской веры и ромейского образа жизни? Нет, не чувствовала. Она хорошо помнила поговорку, часто слышимую в Велгороде: “с волками жить – по-волчьи выть”. Ничего, она этих волков сама перегрызёт!

Суруш же был несказанно доволен прошедшими обрядами, – принятием истинной веры и благословением на брак, – поскольку хорошо знал, что не будь седре-пуши перед свадьбой, в дома крепко держащихся за традиции фэридунов, которых было значительное большинство, их бы вряд ли кто пригласил. Теперь ему не надо будет стесняться своей супруги ни перед кем, а то, что новообращённую бедхин-Кирс рано или поздно, добровольно или принудительно зауважают многие, он не сомневался. Её характер за те несколько месяцев, проведённых в Лисасе, он узнал достаточно хорошо, и не сомневался в своих выводах.

И Кирс не подвела честолюбивые мечты своего супруга, и, буквально через месяц, встретилась с председателем Совета Алидаром и долго с ним беседовала за закрытыми дверями. О чём они там говорили, узнать хотели многие, но удалось лишь выяснить, что бедхин-Кирс получила разрешение на неограниченные посещения столичной библиотеки магов – привилегия, иногда недоступной даже для высшего религиозного чина сар-мобед, не говоря уже о дастуре.

С тех пор Суруш часто видел супругу лишь по утрам и вечерам. На все вопросы о том, труды каких авторов она читает, женщина не отвечала и сводила лишь к рассказам о забавных случаях, когда то уронит фолиант себе на ногу, то чуть не подожжёт случайно упавшей свечой бесценный трёхсотлетний свиток. У её мужа от этих рассказов начинали седеть волосы на бороде, а Кирс лишь хихикала, наблюдая за реакцией, но с наступлением ночи Суруш забывал о всех неприятностях, поскольку супруга довольно серьёзно относилась к своим словам о будущем потомстве.

Проходили месяцы и маг стал замечать неявные для некоторых изменения. Мужчину вдруг стали приглашать те, кто ранее даже не смотрел в его сторону. Более того, ревнители патриархальных традиций просили посетить их дома вместе с супругой и подолгу вели беседы не столько с ним, сколько с бедхин-Кирс, что было само по себе неслыханным вольнодумством, если бы речь шла об жене какого-то обычного фэридуна.

И странное дело, – никто не возмущался столь вопиющим пренебрежением устоявшегося разделения на мужские и женские комнаты для бесед. Недоуменные вопросы супруга Кирс прокомментировала просто: “Если уж члены Совета не пренебрегают беседами со мной, то почему таких же разговоров должны сторониться другие маги?”, и Сурушу нечем было ответить на эти слова. Вот только вскоре он стал чувствовать себя неуютно на многочисленных приёмах, поскольку стал понимать, что лично в нём приглашающая сторона не очень-то и заинтересована.

Было ли магу обидно? Да, было. Он привык быть в центре внимания, а тут фокус сместился на его жену. Но будучи человеком довольно трезвомыслящим, Суруш принял изменения и, даже, стал получать от этого определённую выгоду, поскольку начал подолгу общаться с женщинами, которых хозяевам, ради приличий, приходилось допускать до беседы. Он стал вспоминать те времена, когда ему приходилось преодолевать многочисленные трудности ради встреч определённого рода с замужними женщинами, а потом, уже придя домой, долго смеяться над ничего не подозревающими мужьями.

Теперь мужчина сам стал задумываться над тем, а всегда ли его супруга покидает дом ради посещения библиотеки? Ну не может же женщина целыми днями просиживать за книгами в пыльном помещении?! От подобных мыслей Суруш стал нервничать и плохо спать, что вскоре заметила Кирс.

– Уважаемый муж, – как-то утром обратилась она. – Спешу известить тебя, что наши совместные усилия по обзаведению потомством принесли вполне определённый плод, – и пальчик женщины легонько постучал по её животу. Довольно скоро мы не сможем часто заниматься тем, что в последние месяцы происходило почти каждую ночь. Поэтому, если ты случайно вспомнишь свою молодость и так же случайно окажешься там, где тебе быть не положено, то я нисколько не огорчусь. Специально я следить за тобой и не собираюсь, поэтому, прошу тебя, и сам не страдай необоснованной ревностью.

– Дорогая, – начал Суруш, – я так рад случившемуся…

– Ну и замечательно, – отрезала Кирс и стала одеваться к завтраку…

– Отец, ты хотел с нами о чём-то серьёзно поговорить? – Берхард и Матис вошли в кабинет Евпла.

– Закройте дверь, чтобы сюда случайно не забежали дети, и усаживайтесь поудобнее… Надеюсь, вы неоднократно задумывались над случившимся в Дербенте? – и, дождавшись утвердительных кивков, Евпл продолжил. – Это не ваша вина, конечно же, если только позабыть о том,