Шрифт:
Закладка:
– Прости, обещаю, больше этого не повторится, – шепчет Дженис со слезами на глазах.
– Ладно, – отвечает Ирина. – Мир. То, что с тобой произошло, ужасно. Я могу чем-то тебе помочь?
– Да, если ты знаешь, как связаться с кем-то снаружи!
– Возможно. Обсудим, когда вернемся в камеру. Здесь слишком опасно. Некоторые стучат, чтобы улучшить себе жизнь. Ты должна научиться не доверять людям. Но со мной можешь быть спокойна, ты ничем не рискуешь.
Внезапно Дженис замечает Романа в другой части столовой. Он берет поднос и медленно идет к столу вдоль разделительной решетки. Ее сердце начинает бешено колотиться, она вскакивает и идет к нему. Надзиратели на нее не смотрят. До решетки осталось двадцать метров, пятнадцать, десять. Надзиратель в углу отрывается от телефона и замечает ее, движется к ней, похлопывая дубинкой по ладони.
Ирина не упускает ни малейшей детали из этой сцены. Надзиратель приближается к Дженис.
Романа и Дженис разделяет всего пара метров. Она окликает его по имени, он поворачивает голову и удивленно улыбается. Выглядит он ужасно, лоб превратился в сплошной синяк.
– Роман, подойди ко мне, – говорит она вполголоса.
Надзиратель в двух шагах. Он не спешит, ему нравится наблюдать за жертвой со спины; склонив голову набок, он целится по почкам, широко замахивается дубинкой. Ирина знает, что сейчас будет. Она хватает свой поднос и швыряет его об пол. Надзиратель оборачивается на шум. Дженис прижимается к решетке.
– Слушай меня, – говорит она дрожащим голосом. – Завтра около одиннадцати утра двери откроются, найди Николая и бегите к решетке на выходе, не оглядываясь. Не бойтесь надзирателей. Только не уходи без него, прошу тебя. Николай – ключ.
Роман больше не слушает Дженис, его взгляд прикован к возвращающемуся тюремщику. Глаза полны ненависти.
– Иди за стол, – жестко велит ей заключенный. – Я о нем позабочусь.
Дженис чувствует, что за спиной кто-то есть, и резко разворачивается. Она оказывается нос к носу с надзирателем, встречается с его кровожадным взглядом. Он поднимает дубинку, Роман свистит ему, как собаке, и показывает средний палец. Разъяренный тюремщик бросается к решетке, колотит по ней дубинкой. Роман отступает на шаг и вызывающе ему улыбается. Их разделяют металлические прутья. Надзиратель не может до него добраться, зато может позвать на помощь. Двое его коллег в той части зала бросаются к Роману и швыряют его на пол.
Дженис вернулась на свое место.
– Нет, мы с тобой не подружимся, ты привлекаешь неприятности, – ворчит Ирина.
Дженис опускает голову, ничего не отвечая. У нее вся ночь на то, чтобы убедить ее найти способ позвонить на волю.
* * *
Вечер, Рим и Осло
Двумя часами ранее члены «Группы» собрались на форуме. Матео не предлагал отменить операцию; более того, именно он уговорил колеблющихся подождать до последнего. Миссия должна продолжаться любой ценой: нужно освободить Николая, Романа, а теперь и Дженис. Как он будет жить дальше, если ее жертва окажется напрасной? Майя спросила его, что такое «до последнего» для людей, которые готовятся к выступлению в Беларуси. Имеет ли «Группа» право подвергать их жизни опасности, если пока никому не удалось взломать тюремную сеть? Если завтра Николай не окажется на свободе, Светлана не вернется в Беларусь. А без лидера революция не состоится. Матео все это понимает, но надеется на чудо. Ему хочется верить, что Дженис удастся передать им недостающие данные. И тогда можно будет приступить к кибератаке с серверов улья.
Как только собрание закончилось, Екатерина сложила в дорожную сумку все наряды, которые купила себе с тех пор, как они виделись в последний раз. Она выбирала их, думая о нем; он никогда об этом не узнает. А еще не узнает, как ее взволновала его реакция, когда она явилась в лондонский отель, переодевшись в платье вместо привычных старых джинсов и свитеров оверсайз. Завтра, если операция начнется, как запланировано, Матео окажется в опасности, и она должна быть рядом с ним. Сидя в зале ожидания аэропорта Осло, она раз десять собиралась позвонить ему и предупредить, что летит в Рим. Но решила сделать это, когда окажется на месте. Если реакция Матео не будет такой, как она надеется, сдавать назад будет уже поздно.
* * *
Екатерина смотрела в иллюминатор. Рим мерцал во мраке мириадами огоньков. Самолет лег на крыло и начал снижение, через двадцать минут он приземлится в аэропорту.
* * *
Екатерина была не единственной, кто этим вечером принял важное решение. Готовящиеся события имели немало побочных эффектов. Вот уже два часа Алик наблюдал за братом и мучился тревогой. Витя, сгорбившись, вперился в клавиатуру, тишину нарушали только протяжные вздохи. Он отказался от ужина, который принесла им Илга, и сидел с отсутствующим видом, даже не притронулся к кофе. Как в те дни, когда после трагедии он смотрел на сад перед особняком, предаваясь мыслям о смерти. Тогда врачи предупредили Алика: Витя никогда не встанет на ноги, депрессия может вернуться в любой момент и в самой тяжелой форме. Они были очень категоричны: нужно действовать при первых же признаках и не относиться к этому легкомысленно.
Алик незаметно ушел из донжона; он понял, что гложет брата. Причина, по которой Матео предложил организовать атаку из Рима, как будто снова парализовала Витю: угроза того, что особняк окажется отрезан от мира, вызвала приступ невыносимой тоски.
Внизу Алик столкнулся с Илгой. Та поймала его за руку.
– Я обо всем позабочусь, – успокоил ее он.
Закрывшись в бывшем кабинете отца, хакер позвонил в Лондон.
* * *
Вильнюс
Майя и Диего приземлились почти одновременно, они договорились о встрече в зале прилета. Самолет Майи летел из Руасси, а Диего – из Мадрида.
Она обняла его и поцеловала, отметив про себя, что борода ему очень к лицу. Вывела его к стоянке такси, и уже через полчаса они были в апартаментах, которые сняли два месяца назад под вымышленным именем. Майя не раз останавливалась в этой двухкомнатной квартире в самом сердце старого города и оставила там оборудование, которое понадобится во время операции.
* * *
Рим
Свет в улье уже выключили. Лампочки, помаргивающие в шкафах