ускорит сползание Западной Европы к нейтрализму, что способствовало бы, по сути дела, осуществлению второго варианта, который в остальных отношениях представляется наиболее вероятным. Трудно в это поверить. Как раз наоборот: постепенное сокращение, скорее всего, подтолкнет европейцев к осознанию того, что пришло время взять на себя ответственность за создание более автономной и в то же время внушающей большее доверие Европы. В конце концов, большинство европейцев знают, что подчинение Москве будет иметь для них неприятные социально-экономические последствия, чего они могут не допустить.

Не следует недооценивать способность Западной Европы крепить свою оборону. В 1983 г. Западная Европа превосходила СССР по численности населения (332 млн. человек против 275 млн.), объему ВНП (2597 млрд. долларов против 1769 млрд.) и по величине доходов на душу населения (7500 долларов против 6490 долларов). Более того, к середине 90-х гг. франко-британские ядерные силы будут в состоянии поразить более чем 1500 целей на территории СССР, в то время как большая интеграция французских вооруженных сил в общеевропейскую оборину и, что крайне необходимо, повышение боеготовности и стойкости германских вооруженных сил могли бы компенсировать предлагаемое ограничение присутствия сухопутных войск США в Западной Европе.

Кроме, того, не существует какого-то магического способа определения численности американских войск в Европе. Военные расчеты здесь вообще ни при чем. В настоящий момент количество американских войск увеличилось по сравнению с 1970 г., чему предшествовало их устойчивое сокращение между 1955 и 1970 гг., хотя берлинский кризис 1960 г., возможно, оправдывал увеличение. Более того, увеличение их численности начиная с 1970 г. не отражало улучшения отношений между Востоком и Западом в Европе, включая Хельсинкские соглашения, ослабление страхов европейцев перед советской военной агрессией или возросшую способность западноевропейцев заботиться о своей обороне.

Оправданный с военной и благоприятный с политической точки зрения частичный вывод войск США из Европы – до более низкого, чем в 1970 г., уровня – мог бы быть предпринят в одностороннем порядке ввиду глобальных военных нужд США. Или же, по крайней мере на начальной стадии, он мог бы стать частью некоторых совместных советско-американских сокращений. Для того чтобы способствовать сокращениям с советской стороны, Соединенные Штаты могли бы занять более гибкую позицию на переговорах о взаимном и сбалансированном сокращении вооруженных сил и вооружений в Европе (МБФР). Еще в сентябре 1953 г. президент Эйзенхауэр в личном послании своему государственному секретарю заметил, что он приветствовал бы «обоюдный вывод Красной Армии и вооруженных сил Соединенных Штатов». Сокращения, которые первоначально проходили бы под эгидой МБФР и затронули бы как американские, так и советские силы, не приведут к непосредственному усилению озабоченности среди западноевропейцев и помогут избежать нежелательного впечатления, будто Соединенные Штаты уходят из Европы. Но если взаимные сокращения окажутся невозможными, это не должно воспрепятствовать американской программе вывода своих войск. Это будет слабая шоковая терапия для уснувших летаргическим сном благодушных европейцев.

В Америке такие сокращения поддерживают обе партии. В течение последних нескольких лет некоторые влиятельные американцы ратовали за сокращение сухопутных американских войск в Европе до более низкого уровня, с тем чтобы превратить НАТО в более действенный региональный оборонительный союз. Будучи далекими от проповеди идей изоляционизма, республиканцы Ричард Пайпс и Генри Киссинджер, а также демократы Джон Гленн и Сэм Нанн, давние и заслуженные сторонники тесных связей между США и Европой, выдвигают альтернативные планы, направленные на постепенное сокращение американских войск и на усиление роли европейцев в НАТО.

Для Соединенных Штатов постепенное укрепление самостоятельности Европы стало бы геополитическим благом. Это был бы огромный шаг на пути создания более плюралистского мира, не столь поляризованного из-за конфликта между СССР и США. Это позволило бы Западной Европе привлечь к себе Восточную Европу и в то же время не допустить, чтобы это автоматически стало успехом Америки в ущерб России. Более тесные отношения между двумя половинами Европы могли бы пройти в своем развитии определенные стадии, начиная с общеевропейского экономического сотрудничества и вплоть до заключения специальных соглашений по безопасности в Центральной Европе, примером для которых мог бы послужить Государственный договор Австрии от 1955 г. В любом случае, по мере того как Западная Европа начнет вновь играть свою историческую роль, она будет все более следовать увещеваниям известного английского историка, покойного Хью Сент-Уотсона, который в своей последней опубликованной в 1985 г. работе писал:

«Давайте перестанем говорить о советской колониальной империи как о чем-то постоянном, а о неокаролингской империи ЕЭС – как о Европе. Нет ничего поджигательского или святотатственного в этих маленьких изменениях в лексиконе.

Европейское культурное сообщество включает в себя людей, живущих за пределами Германии и Италии, и мы не должны это забывать, данное обстоятельство не отменяется тем фактом, что эти люди не могут сейчас принадлежать к всеевропейскому экономическому или политическому сообществу. Это лишь служит основанием для содействия установлению и для наилучшего использования любых культурных контактов с ними, чтобы постоянно показывать, что мы считаем их такими же европейцами, как и мы сами».

Кое-кто идею более самостоятельной Европы, постепенно вернувшей себе более значительную роль в мировых делах и привлекающую к себе Восточную Европу, отбросит как пустую мечту. Однако нет ничего более опасного, чем представление о том, что положение дел останется таким, каким оно является сейчас. Европа изменится сама или же она будет изменена в результате обдуманной стратегии. Действительно, даже беглый взгляд на те перемены, которые произошли в. Европе всего лишь за четверть века, напоминает, что существенные перемены возможны даже за исторически короткий период.

В течение следующих 25 лет произойдут как важные, так и менее значительные события. Таким образом, время и геополитические потребности заставляют, чтобы первоочередной задачей Атлантического союза – союза, который все еще является одной из основ глобальных связей Америки, – стало появление на крайнем западе Евразийского материка более самостоятельной Европы.

Тихоокеанский треугольник

Модель для Европы начинает образовываться на Дальнем Востоке: основные региональные действующие силы становятся все более самостоятельными, чему способствуют ограниченное военное присутствие США в Южной Корее и Японии и четкие обязательства по обеспечению безопасности этих стран, а также крупные вооруженные силы США в Тихоокеанском регионе.

Для выработки эффективных региональных соглашений, способных укрепить геополитическую стабильность, необходимо ответить на четыре сложных вопроса: 1) Каков периметр национальной безопасности США на Дальнем Востоке? 2) Каким образом Соединенные Штаты могут побудить Японию играть более активную роль в укреплении безопасности, не вызывая в то же время беспокойства в регионе в целом и не усиливая разногласий в самой Японии? 3) Каким образом Соединенные Штаты могли бы развивать сотрудничество с Китаем, не возбуждая в то же время подозрений китайцев, что цель Вашингтона – оказать давление на Советский Союз, особенно если Москва и Пекин предпримут дальнейшие шаги