– Следить надо за улицей.

– Но там же никого нет! – возразил Соролья. И все же подчинился.

– Вот именно. – Альсада инстинктивно потянулся к ремню, пускай сегодня оружия с собой и не брал. – На мой взгляд, тут слишком уж тихо.

Далекие отблески бесчисленных файеров, похожие на искусственный рассвет, только подчеркивали безмолвие. Затишье перед бурей.

По ту сторону калитки показалась тень.

– Что вы тут забыли? – спросил хриплый голос.

Зачем он спустился, можно же открыть калитку дистанционно?

– Я вас тоже рад видеть, Фернандо, – ответил Альсада.

– Что вы тут забыли? – повторил Вукич, делая упор на каждом слове.

– Да ладно. – Альсада заметил, что в глазах Сорольи вспыхнула паника, едва тот увидел направленное на них дуло пистолета.

Инспектор спокойно надел пиджак.

– Опустите оружие, ладно? Это же мы.

– Мы – это кто?

– Я с племянником, – пояснил Альсада. – С Сорольей, помните его?

По ту сторону металлического забора послышалось ворчание. Наконец между тонких железных прутьев калитки показалась рука. Соролья торопливо пожал ее. Умничка. По выражению его лица было ясно: он не часто вступает в физический контакт с пожилыми людьми. Почему-то все думают, что у стариков и рептилий кожа шершавая и сухая. Это распространенное заблуждение: на самом деле руки у пожилых, как у пловцов, которые долго пробыли в бассейне, мягкие и морщинистые.

– Вы же знаете про комендантский час, а?

– Может, уже впустите?

– Глядите-ка, как мы разнервничались.

Снова ворчание, но на этот раз в нем слышалась улыбка.

Калитка медленно отворилась.

26

2001 год

Среда, 19 декабря, 22:30

Альсада с Сорольей ждали в сумрачной гостиной Вукича, пока бывший комиссар приготовит им кофе на кухне. Он на этом настоял. Единственным источником света в комнате была одинокая лампа Тиффани под стеклянным абажуром со стрекозами. Инспектор тотчас оценил выбор места для ее размещения – достаточно близко к дивану, на который сели гости, и в то же время на безопасном расстоянии от окна, – по всей видимости, чтобы прохожие не узнали, что дома кто-то есть. Неужели с возрастом кое-кто стал параноиком? Спустя пару минут Соролья попытался встать и пройтись по комнате. Но Альсада резко дернул его за руку и усадил обратно. Вукич на кухне наверняка услышит шаги и точно не обрадуется, что по его логову осмелились рыскать. Потому что это было волчье логово – точнее не скажешь. Придется Соролье изучать гостиную с дивана.

Впервые Альсада переступил порог этой квартиры после смерти жены Вукича. Среди соседей поползли слухи о том, что комиссар сходит с ума. Инспектор начал опасаться, как бы Вукич не застрелился. А Паула – как бы не умер с голоду. Не зная, как еще отдать комиссару долг, они решили хотя бы позаботиться о нем. Альсада поручил владельцу углового магазинчика еженедельно привозить Вукичу продукты, а сам регулярно наведывался в гости с пластиковыми контейнерами, полными домашней стряпни. Постепенно его визиты делались все короче и реже и наконец совсем прекратились.

И вот теперь, сидя в полумраке, Альсада отметил, что с тех пор мало что изменилось. Все стены были увешаны сосновыми полками, придававшими гостиной сходство с современным опрятным кабинетом, которое только усиливало обширное собрание книг, расставленных безупречно ровными рядами. Наверняка комиссар все это сделал своими руками: он был чересчур подозрителен, чтобы впускать в дом тех, чья биография плохо ему известна. Альсада знал: большая часть книг из его библиотеки посвящена войне – от техник рукопашного боя до глобальных стратегий, от документальных публикаций до исторических романов, от Крестовых походов до Англо-бурской войны. Альсада указал Соролье на окутанный полумраком обеденный стол – там была устроена настоящая мастерская для сборки моделей самолетов. Доделав очередной самолет, Вукич ставил его на полку возле книг о тех конфликтах, в которых отличились воздушные машины именно этой марки. Среди моделей были и знаменитые: Альсада узнал «спитфайр», гордость Британии времен Второй мировой, – он стоял рядом с книгой о Мальте; немецкий «мессершмитт» венчал биографию Роммеля, «P-47 Тандерболт» с характерным, в шашечку, носом подпирал какое-то летное руководство. Похоже, Вукич на пенсии не скучает.

– С сахаром? – крикнул комиссар с кухни. – С молоком?

Точно мальчишки, застуканные на шалости, Альсада с Сорольей тут же выпрямились на диване и сделали серьезные лица.

– Нет, спасибо! – громко ответил Альсада.

– Фернандо, поверьте, мы просто заехали вас проведать, – сказал инспектор, когда бывший комиссар вернулся с подносом, подрагивающим в его руках.

«Волк». Вукич получил это прозвище не столько из-за этимологии его балканской фамилии, сколько за сходство: та же угрюмость, сообразительность, беспощадность. Теперь седина и россыпь пигментных пятен смягчили его облик, и пускай осанка оставалась безупречной, в голосе чувствовалась усталость от долгой жизни. Если мне – шестьдесят пять, то ему уже хорошо за восемьдесят.

– Не стоило так хлопотать, – продолжал Альсада.

– Рад повидаться. – Вукич, пропустив реплику мимо ушей, протянул ему чашку с кофе. – Помнишь этот сервиз?

– Ну конечно, – солгал инспектор. Чтобы выгадать время, он склонил голову набок, точно под новым углом рассчитывал вспомнить, где он прежде видел эту чашку из кремового фарфора с золотистым ободком.

– Это ваш подарок нам с Марисой на свадьбу.

– Точно! – подтвердил Альсада в надежде, что это прозвучит убедительно. Если бы только Вукич не был живым полиграфом.

А комиссар уже повернулся к Соролье:

– Видишь ли, я был женат дважды. И дважды овдовел. Вторая супруга была твоей ровесницей. Но мне снова не повезло – она умерла раньше, чем я. Точно молока не нужно?

– Фернандо, – сказал Альсада.

Вукич все понял.

– Ну как, война еще не началась?

– Мы потому и приехали, – ответил инспектор.

– Вечно эти ваши бредни… – Комиссар усмехнулся. – Приятно, что есть на свете вещи, которые не меняются.

Человек с чашкой кофе в руке и блюдцем на нижней складке темно-синего жилета мало походил на того, кто больше десяти лет держал в страхе весь Буэнос-Айрес.

Альсада ухмыльнулся:

– Вы меня в краску вгоняете, Фернандо.

– Ты по-прежнему инспектор?

– Да, – приуныв, ответил Альсада. Начинало казаться, будто сегодня все сговорились наступать на самые болезненные из его мозолей. Вукич просто пытается поддержать беседу. В конце концов, после окончательного ухода комиссара из полиции они мало виделись.

– Я же вроде советовал тебе уйти как можно раньше.

– Было дело. И не раз.

– Тем более что у тебя и впрямь был идеальный предлог.

Альсада нахмурился.

– Прости. По-прежнему не любишь слово «идеальный», да?

– Особенно когда оно не к месту, – улыбнулся Альсада.

– Как там Галанте, справляется с работой?

С установлением демократии старую гвардию тотчас