– Он мне нужен один.

– Я помогу с этим.

Мы сворачиваем влево и видим, что к нам подходит Хлоя, обхватив свою папку. Она останавливается прямо рядом со мной.

– Иди в коридор за спортзалом, не в тот, который ведет наружу, а в тот, в который тебя заманил Мэддок, когда заставил всех думать, что ты здесь занимаешься проституцией. – Когда мои глаза сужаются, она продолжает. – Только в нем есть двери с двух сторон. Мак или она… – она смотрит в сторону Виктории и обратно, – могут стоять за одной, Бишоп за другой на случай, если тебе понадобится прикрытие. Я не думаю, что ты планируешь сделать что-то рискованное, ты бы подождала, чтобы застать его дома, если бы это было так, но на всякий случай.

– Почему?

– Это единственное место в школе, которое не просматривается, где камера отключена. От двери спортзала вниз есть зазор в три фута и два дюйма. Я отметила нужную точку по фотографии в прошлом году. Ты окажешься в поле зрения, если выйдешь за рамки.

– Почему камера отключена?

– Потому что иногда нужно сделать что-то, что другие не должны увидеть.

– Это сделано специально?

– Мой отец не совершает ошибок.

Я киваю.

– Иди. Я приведу его туда через пять минут. – Она крутится на своих острых каблуках.

– Хлоя, – зову я.

Она поворачивается ко мне.

– Спасибо.

– Я не знаю, что происходит, но что-то не так, я чувствую это здесь и дома. У меня есть подозрение, что только ты можешь это исправить. – Она заправляет свои длинные волосы за ухо. – Брейшо для нас больше, чем три парня. Мы следуем за ними, потому что верим в них и в то, что, как мы знаем, они могут сделать для этого города. Может быть, мы и молоды, но мы понимаем, что наши родители и поколения до нас делали со своими жизнями. Мы хотим большего.

– У тебя будет большее.

Ее губы дергаются.

– Докажи это, Брейшо.

Она уходит, я поворачиваюсь к остальным.

Виктория смотрит вслед Хлое, в то время как Бас и Мак уставились на меня, приподняв брови.

– Ройс попросил меня…

Я прерываю Мака.

– Делай все, что он сказал, у нас все хорошо.

– Ты уверена?

– Иди.

С этими словами мы расходимся. Втроем мы идем в дальний конец спортзала.

– Что именно мы здесь делаем? – спрашивает Виктория.

– Разговариваем.

Она усмехается.

– Точно.

– Перкинс ничего не сказал нам, но все же он отвернулся от своего брата ради моей матери. Помогал присматривать за мальчиками, пока Ролланда не было, защищал… – Я замолкаю. Зоуи. – Он делал все это, когда стоял в стороне, как плохой парень, вел себя так, будто ненавидел их, в то время как они официально от него отвернулись.

– Он сделал то же, что и ты, – говорит Бас, его глаза скользят в мою сторону. – Ты пошла к Коллинзу, чтобы защитить их, позволила им думать, что ты плохой парень, позволила им поверить, что ты их предала. Пусть вся школа думает, что они потеряли бдительность.

Я смотрю прямо перед собой.

– Я не должна была этого делать.

– Нет, тебе не следовало этого делать, но суть не в этом. Ты сделала, думая не о себе.

– Так ты хочешь сказать, что я должна доверять Перкинсу? Просто, без того, чтобы ему приходилось заслужить это?

– Нет. Это я показываю тебе, что ты способна даже на большее, чем эти взрослые мужики, и без веской причины.

– Я люблю их. Это веская причина.

– Но это чистая правда, Рэйвен. Не смешанная с ненавистью, ревностью или жадностью. Ты любишь их, поэтому ты защитила их. Точка. У всех остальных здесь другие мотивы.

Я разворачиваюсь, толкая его в грудь, но он даже не дергается.

Он смотрит на меня.

– Говори, что ты хочешь сказать, Бишоп!

– Ты ничего ему не должна, Рэйвен. – Он смотрит мне в лицо. – Если бы он заслуживал знать, что произошло, он бы уже знал.

Я пытаюсь отвести взгляд, но он двигается вместе со мной, продолжая смотреть.

– Я знаю, ты хочешь ответов, и ты их заслуживаешь, но тебе не обязательно идти туда и рассказывать ему, что случилось с Кэптеном и твоей матерью. Он не заслужил узнать это от тебя, и Кэптен не сказал бы ему ни единого слова. Это он рассказал Коллинзу о тебе. Возможно, в какой-то момент он думал об интересах Равины, но ущерб понесла ты.

– Он знает больше, чем говорит.

– И он кусок дерьма, раз не поделился с тобой информацией добровольно.

– Вот почему я здесь, Бас. Это его шанс рассказать мне, что он скрывает.

– Одна минута, – напоминает нам Виктория.

– А если он этого не сделает? – Бас насмешливо приподнимает бровь.

Я протискиваюсь вперед, открываю дверь и выхожу в коридор.

– Убедитесь, что территория пуста. – Они кивают и быстро исчезают за дверями раздевалки для мальчиков и девочек.

Я проскальзываю в углубление, в котором находится фонтан с водой, и жду.

Не проходит и пяти секунд, как голос Хлои раздается где-то поблизости:

– Статья написана не в том тоне, к которому мы стремимся. – Дверь открывается.

– Что бы вы хотели, чтобы я сделал, мисс Карпо?

Каблуки Хлои стучат по полу, пока она не останавливается прямо перед местом, где я прячусь. Она не смотрит на меня, не моргает, но поворачивается к нему лицом, роняя папку перед собой, стоя прямо, как статуя.

– Я бы тебя кастрировала за то, что ты бросил Брейшо, пытался причинить вред одному и помог спрятать другого. В моем доме нет места лживости. Ты лжешь – ты платишь. Вы причиняете боль нашим, мы крушим ваших. Однако ты уже должен это знать, Коннор. Когда-то это был и твой мир.

– Что это, черт возьми, такое? – говорит он медленно.

Я выхожу, встречаюсь с ним взглядом.

– Рэйвен, – говорит он, неосознанно делая шаг назад, его глаза устремляются к двери позади меня, когда Хлоя хлопает ей и выходит. – Что это такое? – Он смотрит на мои свежие синяки. – Что случилось? Почему ты здесь одна? Где парни? Они…

– Ты закончил? – спрашиваю я, и его плечи немного опускаются. Он закрывает рот. – Хорошо. – Я киваю. – У меня есть вопросы.

– Я не могу…

– Но ты это сделаешь, потому что ты достаточно умен, чтобы понимать расстановку сил.

– Ты уже вышла за него замуж, Рэйвен.

– Я не ищу выхода из этой ситуации.

– Тогда что?