Шрифт:
Закладка:
— И мне, — подаёт голос Песков.
— И тебе, — соглашается тренер, — но больше никому. И не просите. Доведёте себя до истощения, мне потом отвечать.
Тренер уходит к себе, а мы на улицу. Амина отводит меня в сторонку. Глядя в сторону, рассказывает.
— Мы всё выяснили. Та преподавательница, ну, Ильдусовна, нам не родственница. И не близкая знакомая. Но где-то на общих тусовках родители с ней пересекались. Ну, там, на конференциях, больших праздниках… вроде мама её даже припоминает. Но, само собой, никто ни о чём таком её не просил.
— Что с ней сейчас?
— Да уволили из лицея по-тихому…
О том, что ей долго будет икаться, говорить нет смысла. Из Москвы только намёк дадут, что теперь Казань долго всероссийских мероприятий не увидит, как её без соли съедят. Так-то если спокойно рассудить, дама совершенно героическая. Поступок гнусный, но, бесспорно, активный и рискованный. И ведь не ради себя лично. Получилось бы, её б никто не наградил. Прокололась — отвечать только ей.
Результат плачевен лично для неё из-за неправильных приоритетов. Сначала страна, затем своя община-тусовка-регион и в последнюю очередь — личный интерес. Это никакой не героизм, не патриотизм и не альтруизм. Чистейший расчёт. Выгода для страны в целом это, в том числе, и выгода всех социальных групп и территорий. Успех области, города, села приносит пользу всем, проживающим там. Личный успех приносит славу твоему городу и школе. Тоже польза. Уже снизу вверх.
Это я к тому, что Ильдусовна попыталась нанести вред всей стране, в том числе и Татарстану, патриоткой которой она себя, видимо, считает.
— А главное, что это было совершенно бессмысленно, — заключаю свои мысли уже вслух. — Вместо меня в команду включили бы кого-то, но вряд ли из Казани. У нас много дублёров было.
— Именно из Казани, — неожиданно возражает Амина. — С высокой вероятностью.
— Тогда, может, не ради тебя старалась?
Загадку эту оставлю за плечами. Не интересно и нет смысла знать подробности. Кстати, состав нынешней сборной по-своему уникален. Москвич только один. Ещё два питерца. Из провинции, если считать Казань провинцией, трое.
Все мысли побоку. Играем в волейбол со старшей группой лагеря. Через час возвращаемся к себе под задорные крики ребятни. Мы продули. Не с разгромным счётом, но проиграли. Один в поле не воин, а остальные — ботаники кристальной чистоты.
5 июля, время 16:10.
Детский оздоровительный лагерь «Ручеёк»,
Подмосковье, городской округ Истра.
Опять играем в волейбол с местными. Опять проигрываем, но разрыв в очках намного меньше. Приноровился делать коварные и сильные подачи. Как только доходит очередь до меня, четыре-пять очков команде приношу. Собственно, и команда другая, из следующей смены. Не сыгрались ещё.
Сегодня последний день. Завтра разъезжаемся. Лично я добиваюсь довольно нескромного результата: из трёх тяжёлых задач выбиваю две наверняка и третью в каждой второй попытке. У Амины результат близкий, и ещё ближе у Пескова. Остальные похуже, но тяжёлые задачи им тоже время от времени поддаются.
Тренер выдал всем по длинному списку задач прошлых годов. Не только международных, но и других, сопоставимых по сложности. Всего сорок штук с напутствием «Тренируйтесь».
На следующий день, уже в автобусе даю последние рекомендации.
— Вы как хотите, а я буду делать так. Разбираю подробно и вдумчиво решение пары задач, затем решаю новую. Далее повторяю. Как раз и уйдёт время с утра до обеда, — речь, само собой, идёт только о самых сложных задачах. Первый и второй уровень нам не интересны. Справляются все. Именно поэтому сияет Стейнбах. Решения задач низших уровней хватает на серебряную медаль. Обычно даже с запасом.
6 июля, время 10:05.
Москва, Восточный вокзал.
— По идее надо вас до места сопровождать, но это такая тягомотина, — вздыхает Стейнбах. Нас всех разобрали тренеры с привлечёнными волонтёрами. Для доставки по вокзалам. Как на грех, всем разные вокзалы нужны.
До отправки ещё полчаса. Ещё через два часа буду дома.
— Как только тебя встретят, тут же отправь мне смс-ку. Кстати, кто тебя встречает?
— Отец, наверное… — достаю смарт, отправляю папахену смс-ку с названием поезда и временем прибытия.
— Напутственного слова говорить не буду, — улыбается тренер. — Сам всё знаешь. Занимайся, в сентябре встретимся.
Да, говорить особо не о чем. Пожимаю ему руку, лезу в вагон знакомой «Ласточки». Всё уже сказано. Из Москвы летим на самолёте во Владик, там проводим последние сборы и вперёд, крошить задачи и конкурентов.
Подглава: Карательная экспедиция или «Бандерлоги, хорошо ли вы меня слышите?»
19 июля, время 17.10
Западная часть города, небольшой сквер.
В глубине пышных лесонасаждений слышатся выкрики, разгульный глумливый хохот. Собравшаяся там компания не чурается громкости и нецензурности. Само количество скучковавшейся гопоты вселяет в их мятежные души упоительное чувство безнаказанности и безопасности. Так вольно смеяться и орать могут только хозяева этого места. Как любая дикая стая, инстинктивно обозначающая свои владения.
— Меня преследуют хулы:
Ловлю я звуки одобренья
Не в сладком ропоте хвалы,
А в диких криках озлобленья. — Вдохновляю себя бессмертным Салтыковым-Щедриным с лёгкими исправлениями к месту.
— Чего? — Таращится на меня Тимоха. М-да, культурно он отстаёт от младшего брата, которому не чужды элементы дворянского воспитания. В виде того же французского языка. Заблуждаются те, кто думает, что язык это всего лишь некий объём лексической информации. Прежде всего, это культура.
— Не бери в голову, — отмахиваюсь от посторонних тем. И выкладываю то, что беру в свою голову.
Нас всего пятеро, взяли одного покрепче из Варькиного двора, втрое меньше, чем вражеский личный состав. А то и вчетверо. Можно бы ловить их по двое-трое, но это долго и муторно. Так что бить их кучей удобнее и эффективнее. Но есть минус. В большой свалке себя не контролируешь, так что вероятность серьёзных травм сильно повышается. Это для офигешников Галина Георгиевна сказала, что можно им всё ломать, а наедине строго-настрого предупредила.
Остаётся одно — внезапное нападение, преимущество первого удара. С нашей скоростью успеем два раза врезать, не меньше. После этого можно работать. Не получится уложить всех — сделаем ноги. Бегать все умеют.
Что может быть упоительнее, чем общение в кругу авторитетных корешей на всем интересные темы? Вот и Толян так считает.
— Херня это всё с твоим терпилой, Сивый. Вот мы тут с Пеплом позавчера зажгли. Стыкнулись с одной тёлкой, туда-сюда, взяли винца да зависли на хате у Пепла… — Толян мечтательно закатывает глаза.
— А дальше, дальше-то что? — Изнемогают парни.
— Да всё нормально. Клёвая тёлка, не ломалась, ха-ха, — довольно ржёт Толян и от его последней фразы вся компания приходит в полный восторг. — Сосёт, как помпа!
— О, зырьте, пацаны! Какой-то фрайерок катит!
Смех быстро стихает, вся толпа с ленивым интересом сытых хищников смотрит на одинокого парнишку ботанического вида. Парнишка, завидев столь крупное скопление разудалых ребят, притормаживает, затем останавливается, оглядывается. Хлопает по карманам, делая вид, будто что-то забыл, разворачивается и замирает.
— А ну, стоять, ботан! Сюда иди! — Бьёт мне в спину замечательно брутальный с нотками вальяжности голос. Ботан — это про меня. Ладно, что там дальше…
— Кто? — Изображаю невинное удивление. — Я?
— Ты, ты! Ходи сюда быстро!
Ну, если надо быстро, то мы завсегда! Иду, убыстряя шаг, перехожу на бег, ускоряюсь и проношусь мимо скамейки, которую они обсели так, что её и не видно. Мимоходом сбиваю ударом локтя в скулу самого шустрого, дёрнувшегося на перехват.
— Ах, ты падла! А ну, стой! Держи его! — Вся стая срывается в погоню за дерзким ботаном.
Догонят — выпишу быстроногому фавориту щедрых люлей, так что сильно быстро бежать опасно.
Метров за пятнадцать до выхода на центральную площадку во фланг преследующей меня стаи врезается гвардия. Тут же разворачиваюсь обратно, а то знаю этих ухарей. Чуть замешкаешься, даже на десерт ничего не оставят.
Броски, глухие удары, стоны, отчаянный мат — всё, как я люблю. И всё получается, как запланировал. С первого удара гвардия выносит пятерых, вторым — ещё троих, ещё одного до погони успел я положить и он тащится где-то сзади. Для нас
