— Мальчики, из-за чего вы ссоритесь? — встряла в разговор Вивьен. — У нас с Мёрдоком не было никакой интимной связи. Он упал на пол и сразу уснул, а когда я попыталась добиться от него ласки, он отогнал меня с криком: «Пошла нахер, дура, у меня репетиция завтра, пацаны придут!».

— А это уже не имеет никакого значения, — сказал я ей.

— Почему? — удивилась Вивьен.

— Потому что учись, если хочешь быть типа как человеком. Конфликт возникает не из-за того, что кто-то сказал или сделал, а из-за отношения в комплексе. Из-за того, как один человек ставит себя перед другим. Вот этот п**дюк, — показал я на Рому, — пытается казаться крутым, но не умеет, потому держится того, у кого самые большие яйца, и выстёбывает остальных. А этот п**дюк, — показал я на Иствуда, — хочет казаться независимым и надменным, но тоже не умеет, поэтому всем своим видом старается показать, как ему плевать на всё, что мы тут делаем, и какие мы тупые в сравнении с ним. И нам крайне повезло, что здесь есть я. Человек, который объективно круче самой крутой скалы во вселенной, и которому на полном серьёзе плевать на всё и вся. Я для них — недостижимый идеал. Скоро они это поймут и успокоятся.

— Ясно, — сказала Вивьен. — Ты очень хорошо объясняешь, Мёрдок, надеюсь, у нас с тобой ещё будет интимная связь.

— Должна, — пожал я плечами. — Вообще, я думал тебя с Ромой скрестить, но ему, наверное, проще вскрыться, чем перед Иствудом так подставиться.

Иствуд, побледнев и деморализовавшись, ожесточённо солировал на басу. Рома куда-то отвернулся.

— За установку! — скомандовал я. — На счёт «три» начинаем работать. Раз, два, раз-раз-раз, три-четыре — погнали!

***

Про кефир я накануне совсем даже не шутил. Спустя три часа репетиции пацаны смотрели на меня, как пионеры, которых привезли на лето в лагерь, одели в зэковскую робу и, вручив кирки и телеги, отправили разрабатывать шахту.

— Херово! — рявкнул я после очередного дубля. — Ромыч! С ритма четыре раза сбился.

— Три!

— Четыре, я сказал! Будешь спорить — заставлю отжиматься! Иствуд! Ты не слышишь, что у тебя строй съехал?

— Я не умею её настраивать! — взвыл ковбой.

— Что ты, сука, сейчас п**данул? — шагнул я к нему.

— Сейчас настрою, говорю!

— Мёрдок, давай тормознём, — взмолился Рома, пока Иствуд лихорадочно крутил колки, пытаясь возбудить в себе навыки настройщика инструментов. — Ну реально, ну ты сам глянь — сил уже нихрена нету.

Запас сил у него и в самом деле был где-то в районе нуля.

— Значит, ты будешь играть без сил, насекомое. То, что мы сейчас делаем — это грёбаная элементарщина. Если завтра я вам скажу, что мы будем играть блэк-метал, вы оба сдохнете в ту же секунду. Поэтому я не желаю слушать жалоб. Иствуд!

— Есть!

— На жопе шерсть! Приготовился! Рома — палки взял. Возьми эти сраные палки, пока я их тебе в задницу не засунул! Три, два, один — белый снег, серый лёд... На растрескавшейся земле...

Ещё два прогона спустя Рома промахнулся по тарелке, палочка вылетела из ослабевшей руки и попала Иствуду в лоб. Иствуд в ответ сел на пол и заплакал. Я же сам с себя охреневал. На половине кувшина пива столько фигачить! И у меня ещё запас сил только до середины просел. Хотя пожрать не мешает, конечно.

— Перерыв, — объявил я и повернулся к Вивьен, которая сидела под окном и терпеливо смотрела и слушала. — Метнись в магаз, возьми пожрать. Вот бабло. — Я вызвал из своих царских запасов десяток монет и протянул ей. В руке оказался полотняный мешочек. Вечно у них всё в мешочках... Подсознательная тоска по яйцам, что ли?

— Что купить? — подскочила готовая к труду и обороне Вивьен.

— На свой вкус и цвет, — сказал я. — Ну и закуски какой-нибудь, само собой.

Вивьен ускакала. Рома выпал из-за барабанов на пол и начал издавать там какие-то грустные звуки. Иствуд спрятал басуху в инвентарь от греха подальше и сел на пол, укрыв лицо в дрожащих ладонях.

— Ничё, пацаны! — бодро сказал я и отобрал у Ромы палочки. — Ща пожрём, и всё получится.

— Ты хочешь сказать, мы на сегодня ещё не закончили? — прошептал Иствуд.

— Дурак, что ли? — уставился я на него. — Мы на сегодня ещё даже не начали.

— Мёрдок, ты безумец.

— Знаю. Значит, стратегия такая. Музыка — это не блажь. Музыка — это работа, которая делает из вас инвалидов. Вы возненавидите её, но всё равно будете вынуждены выполнять. И уже потом, спустя время, возлюбите её снова, но уже — безумной и извращённой любовью. Только так можно выковать из безвольного утырка — настоящего музыканта.

Я сел за установку.

— Юнга! На меня смотреть. Во все глаза смотреть. Я — нихера не умею играть на ударных. Мой инструмент — гитара. Но я фанатично торчу от музыки. Знаешь, чего тебе не хватает?

Рома перекатился на спину и мученически посмотрел на меня.

— Тебе не хватает лёгкости. Не легкомыслия, а лёгкости, Ром. Ты зажат. Я пока не знаю, что тебе нужно, чтобы расслабиться, поэтому ты будешь играть снова и снова, опять и опять, и так до тех пор, пока мы не подберём ключ...

— Кто ты такой, мать твою, и куда дел Мёрдока? — спросил Иствуд.

Я в ответ начал стучать. Просто колотил, как бог на душу положит, мысленно напевая «Звезду по имени солнце», и то, что я слышал, нравилось мне больше, чем то, что выдавал Рома. А когда я бросил взгляд на него, то убедился, что и он придерживается такого же мнения.

Разблокирована ветка навыков: Барабанщик

Да иди ты! Задница, блин, весь настрой сбила! Я остановился и положил на рабочий барабан обе палочки.

— Это музыка, парни, — сказал я. — Не плохая и не хорошая. Пропустите её через себя. Позвольте себе раствориться в ней. Я спецом выбрал очень простую песню. Её легко разучить. А потом надо просто приучить себя от неё тащиться. Как некоторые упоротые дегенераты тащатся от бега.

— О, это — ваще поехавшие! — воскликнул Рома.

— Невменяемые люди, — подхватил Иствуд.

— Ну вот, — усмехнулся я. — Видите? У нас появилась объединяющая энергия!