с прогрессом, проделанным по двум фронтам: мы создали союз с полицией Сан-Диего и были на пути к ТВ-эфиру. Я позволил себе немного порадоваться по поводу трансляции; помимо того, что это был стоящий эксперимент, я должен был получить новый опыт и передышку от ежедневной рутины.

Пока я ехал домой из Калифорнии, некоторые люди из целевой группы украсили наш офис золотыми следами, вырезанными из картона и киношной бутафорией, чтобы он выглядел, как аллея славы. Идея заключалась в поднятии боевого духа путём дурачества. Увидев всё это, лейтенант Нолан пришёл в ярость и велел всё убрать. Затем, когда я появился, он начал отчитывать меня за то, что я «высокомерен и напыщен, и не следую инструкциям, как все остальные».

Реальная претензия Нолана, насколько я мог видеть, заключалась в том, что продюсеры обошли стороной всех наших начальников, выбрав меня для поездки в Голливуд. Он просто завидовал. Это была мелочная реакция и, конечно же, никто в офисе не заслужил его вспышки гнева. Я списал это на уязвлённое эго. Нолан, неопытный в расследовании убийств, был такого рода руководителем, чей авторитет базировался на ранге, а не на лидерских навыках. Так что, конфликтов невозможно было избежать.

Кто бы что ни говорил, но «Мэнхант Лайф» способно было возродить расследование, которое к тому времени застопорилось. Некоторые из нас занялись подготовкой к шоу. Я даже пожертвовал свой стары пикап, который был раскрашен в соответствии со свидетельскими показаниями. Мы нашли большое пустое помещение в аэропорту «Боинг Филд», где установили тридцать три телефона, камеры и декорации для ТВ-программы.

Закадровым голосом «Мэнхант Лайф» был Патрик Даффи, известный по сериалу «Даллас». Каким-то образом для вступительного слова продюсерам удалось заполучить генерального прокурора Дика Торнбурга. Затем они два часа посвятили проблеме серийных убийств в целом и фактам, относящимся к делу Грин-Ривер. Каждые пять минут Даффи напоминал зрителям о звонках, если они располагали какой-либо информацией по нашему расследованию или другим преступлениям.

Реакция была поразительной. За считанные минуты поступили сотни звонков. Детективы делали заметки так быстро, как могли и тут же переходили к следующей открытой линии. Тем временем продюсеры показывали нарезки из нашего расследования, интервью экспертов, как например, Джона Дугласа, и беседовали с членами нашей команды. Фэй говорила за всех нас: «В каком-то смысле они все наши дочери, потому что в ходе расследования некоторых из них мы узнали лучше, чем их семьи».

Лейтенант Нолан попросил подумать, знает ли кто-то людей с необычными коллекциями женских украшений или других вещей, которые могли быть сувенирами серийного убийцы. Другие следователи говорили о том, как убийца обходится с женщинами. «Он либо обычный ухоженный парень, либо пухлый, упитанный человек», благодарный за внимание, которая проститутка оказывает за деньги. В любом случае, убийца вовсе не выглядит монстром.

«Мэнхант Лайф» предложила зрителям исключительные знания. За два часа они узнали о методах убийцы, его возможный профиль, его зоны активности, и его место в истории, как худшего из худших. Но ничто в программе не производило большего эффекта, чем голоса матерей, детские и подростковые фотографии жертв. Невинность, уязвимость и молодость убитых девушек были также очевидны, как и боль в голосах их матерей.

– В детстве Мэри была очень свободолюбивой, очень любвеобильной, – говорила мать Мэри Белло, пока фотографии её дочери мелькали на экране. – Она всегда говорила мне: «Не переживай, я могу за себя постоять. Но она не смогла». – 12 октября 1984 тело Мэри Белло нашли там же, где оно было оставлено – рядом с шоссе № 410.

Когда продюсеры показывали школьные фотографии Кими Пистор, погибшей в шестнадцать лет, её мать говорила: «Ох! Она была милашкой. Она не ходила, а плыла в танце. Маленькая красотка. Её все любили. Когда всё валится из рук, и я не могу совладать с собой, я начинаю думать о ней именно в таком ключе. Я хотела бы узнать женщину, которой она могла стать. Она бы точно добилась успеха».

Ближе к концу на съёмочной площадке появился я вместе с профайлером ФБР, Джоном Дугласом, который провёл краткий курс по психологии серийных убийц. «Он весьма здравомыслящий, очень умный человек, который определённо понимает разницу между хорошим и плохим», – сказал Джон. Убийца, вероятно, «подвергался в детстве пренебрежению или жестокому обращению» и вырос «крайне озлобленным и разочарованным». Ближе к третьему десятку этот человек «вышел на охоту» с желанием «манипулировать, доминировать и унижать».

Комментарии Джона о вероятной личности убийцы удовлетворили любопытство публики о том, что превращает в серийного убийцу и возможно мотивировали кого-то, кто жил с человеком с подобным прошлым, взглянуть на него с другой стороны. Но самая полезная информация, которую он предложил, была связана с возможным поведением убийцы после совершения преступления.

«Объект становится одержим расследованием», – сказал Дуглас. Он посоветовал зрителям принять к сведению, если кто-то, кого они знали, начал собирать газетные вырезки, посвящённые убийствам Грин-Ривер, или увлёкся местами, где были совершены преступления или найдены тела. «Он может даже взять с собой любимую женщину и заняться там с ней сексом или пойти в одно из мест захоронений и начать вести себя очень-очень странно».

Пока Дуглас говорил, я легко представил женщину, сидящую дома перед телевизором – возможно, пока её муж или парень работал в ночную смену – и постепенно складывающую кусочки в одно целое. Её мужчина постоянно говорил о деле Грин-Ривер. Ему очень интересно было проехать мимо мест, где полицейские нашли тела или заняться сексом на природе.

Если бы нам повезло, кто-то мог позвонить и рассказать о человеке, которого хорошо знал или знала. Был шанс и на то, что убийца сам пожелал бы с нами связаться. После того, как Джон закончил, мне предстояло сделать заранее подготовленное заявление, которое могло подтолкнуть его к телефону.

Идея заключалась в том, чтобы установить более прямую связь с убийцей – возможно, он уже знал, что я пытаюсь поймать его – и пригласить его вступить в контакт. Для этого мы сказали, что понимаем наличие у него проблем (хотя они нас не особо волновали) и связали это с предупреждением: будет лучше, если он сдастся.

Я серьёзно отнёсся к своей роли. Я был уверен – злобный монстр наблюдает за мной. Я знал, он задавался вопросом, не заподозрит ли чего его семья, сосед, друг. Я хотел, чтобы он видел во мне силу, решимость и целенаправленность. Я хотел, чтобы у него не было ни малейшего сомнения, что я поймаю его. Я смотрел прямо в камеру и пока говорил, объектив медленно приближал меня.