О предприятии Сергея Муравьева с Швейковским, Бестужевым и Норовым в 1823 году при Бобруйске, когда умышляли овладеть священною особою покойного государя, узнал от Швейковского в Петербурге в 1824 году.

В 1823 году Муравьев получил от Южной директории поручение ехать в Петербург и открыть сношения с Северным обществом. Цель сих сношений была стараться соединить оба общества, согласить Северное на избрание одного директора и возбудить в членах сего последнего более рвения и деятельности, потому что Петербург предназначался главным пунктом действия.

Приехав в Петербург в июне 1823 года, он нашел там князя Барятинского, имевшего от Пестеля поручение объявить Никите Муравьеву о принятой Южным обществом республиканской цели с истреблением особы государя и требовать ответа, готово ли Северное разделять меры к достижению оной. Барятинский уехал, будучи недоволен Никитою Муравьевым.

Северное общество находилось тогда в расстройстве и не имело заседаний; но, по убеждению Южного, члены решились возобновить свои действия и по осени 1823 года избрали директоров: Никиту Муравьева, князей Трубецкого и Оболенского, и Муравьев принимал тогда участие в собраниях, происходивших у Пущина, Оболенского, Нарышкина и Рылеева.

Матвей Муравьев первые объяснения имел с Никитою Муравьевым, а потом находился в сношениях со всеми прочими членами Северного общества. Князь Оболенский просил Муравьева пригласить в Петербург самого Пестеля, полагая, что личное его присутствие скорее сблизит общества между собою.

При отъезде Александра Поджио на юг в конце декабря 1823 года Муравьев послал с ним туда переписанный план конституции Никиты Муравьева.

Вскоре затем Пестель приехал в столицу и после неудачи переговоров своих поручил Муравьеву продолжать сношения с Северным обществом и тайно от оного учредить особенное общество. Он тогда же принял нескольких офицеров Кавалергардского полка.

Тогда же Пестель объяснил Муравьеву план на введение республики, говорил ему о намерении составить вне общества особенную партию для истребления императорской фамилии.

В это время Матвей Муравьев, долго не имея писем от брата своего Сергея и услышав от графа Олизара, что ген. Эртель приехал в Киев, возомнил, что с приездом Эртеля Южное общество захвачено и брат его находится в опасности, – принял преступное намерение покуситься на жизнь блаженной памяти государя и начально сообщил об оном Пестелю, который, одобряя его, сказал, что он Матвей понимает дело, а потом Артамону Муравьеву, Вадковскому и Свистунову. Все были согласны с его умыслом.

Вскоре, однако ж, получив от брата уведомление, что он не писал к нему за отлучкою в деревню, оставил преступное свое намерение и поспешил известить о том помянутых лиц. Между тем Вадковский сказывал ему, что, находясь в Новой Деревне и имея у себя духовое ружье, он сам помышлял посягнуть на жизнь монарха.

В августе 1824 года Матвей Муравьев возвратился из Петербурга в деревню и оставался, как говорит, вне общества, ибо с членами оного не виделся, кроме брата Сергея и Бестужева, приезжавших к нему в деревню, и один раз бывшего майора Лорера.

Из Петербурга привез с собою две вольнодумные песни: одну сочинения Рылеева, а другую – Александра Бестужева.

Почувствовав отвращение к обществу, он писал к брату Сергею, остерегая его тем надзором, какой правительство обращает на полуденный край, а потом говорил Лореру весьма дурно насчет общества и желания своего удалиться от оного. Но после, убежденный Бестужевым, согласился послать также написанное к Пестелю письмо, в котором уверял в неизменной привязанности к обществу.

В конце 1824 года по просьбе брата Сергея принял на себя поручение Южного общества, чтоб уговорить князя Трубецкого к действию на 4-й корпус, но Трубецкой обещания своего не исполнил, а при отъезде из Киева в Петербург сообщил ему поручение стараться склонить Северное к соединению и объявить о решительном намерении начать действия в 1826 году.

Незадолго перед тем Муравьев видел Корниловича, которому Бестужев сообщил последние предположения Южного общества и дал между прочим списанную им (Матвеем) копию с мнения о истреблении Цесаревича.

Он слышал о умысле Якубовича, о чем привозили сведения Бригген и Нарышкин, бывшие в Киеве в октябре 1825 года.

От брата Сергея знал, что командуемый им батальон Черниговского полка ему совершенно предан и что в лагере при Лещине ходили к нему Семеновские солдаты и божились, что за ним последуют коль скоро им дадут знать о начатии дела.

Бестужев рассказывал ему о присоединении к Южному обществу Славянского, над которым начальствует, но из членов его видел только одного Андреевича.

Муравьев знал главные черты Русской правды, написанной Пестелем, и катехизис с прокламацией, сочиненные Бестужевым и братом его Сергеем, и читал речь Бестужева к Славянскому обществу, а также и мнение его о необходимости истребления Цесаревича.

Муравьев не утверждает показания подполковника Поджио о том, что при свидании в Киеве изъявлял ему нетерпеливость скорее начать действия вопреки предположениям прочих членов и что Поджио считал его с Митьковым готовыми разделить с ним преступное намерение покуситься на жизнь ныне царствующего государя, но признается, что при известности о преступных его мнениях полное право имел почитать его первым на все злодеяния.

27 декабря 1825 года в Любаре Бестужев известил Муравьева и брата его Сергея об арестовании бумаг в Василькове и что их самих велено взять и отправить в Петербург.

Тут Бестужев сказывал им, что перед отъездом своим из Василькова приглашал четырех Черниговских офицеров отправиться с ним в Петербург для покушения на жизнь ныне царствующего императора, но мысль сия Муравьевым была отвергнута.

Матвей Муравьев сознается, что, испуганный известием Бестужева, он предложил брату обоим застрелиться, и когда повторил сие на дороге к Бердичеву, то брат было согласился, но Бестужев удержал их.

Когда брат Сергей решился из Любара ехать к месту расположения Черниговского полка, то и он, не желая оставить его в столь несчастном положении, тогда же с ним отправился.

В Трилесах подполковник Гебель, объявивший обоим Муравьевым арест, ранен двумя Черниговскими офицерами, из коих одного Матвей Муравьев, выбежав из квартиры на шум, успел удержать от дальнейшего неистовства.

30 декабря Матвей Муравьев с братом его Сергеем, когда сей собрал две роты Черниговского полка, выступил к Василькову. Вступив в сей город, он арестовал майора Трухина, взял к себе знамена и полковой ящик, выпустил арестованных и учредил караулы, забирая жандармов и других проезжающих. Здесь присоединился Бестужев.

Первого января возмущенные шесть рот Черниговского полка вышли из Василькова