Шрифт:
Закладка:
— Куй железо не отходя от кассы, — засмеявшись, парировал ему Потапов.
— А что, тогда я тоже напрошусь в гости! — захохотал Виктор Сергеевич. — Мы с Олегом однокашники.
— У-у-у… это вообще дело святое! — поддакнул Николай Гаврилович.
— Значит, соображаем только на троих и больше никого, — подытожил Ермолаев.
— Классика жанра! — согласился Потапов.
* * *
— Здравствуйте, Степан Борисович, — к стоящему в фойе Лемешеву подбежала девушка лет двадцати пяти с огненно-рыжими волосами.
— А, Огонькова, ну здравствуй.
— Степан Борисович! Ну почему вы так прессу не любите — у вас какое-то мероприятие проходит, а нас не пригласили?
— Не какое-то, а стратегическое, и не проходит, а уже закончилось, — усмехнулся он.
— Вот так всегда! — топнула она ножкой. — У нас в местную газету никогда не хватает материала. А что освещать? Как Иван Иваныч поссорился с Иваном Никифоровичем?
— Надо же! Какие ты книжки читала! — захохотал он.
— А мне не до смеха, — скорчила она грустную гримасу.
— Ладно, расслабься. Будет тебе материал.
— Да? А какой?
— Хороший, я бы сказал, что патриотический.
— Дадите взять интервью у глав делегаций? У того, кто ещё не уехал?
— Ага, аж бегом. Завтра будет тебе даже не интервью, а целая пресс-конференция.
— Да вы что? — округлила она глаза.
— Значит, так… хочешь отдельный эксклюзив — будешь делать, как я скажу.
— Согласна-согласна! — запрыгала она на месте.
— Тебе сколько лет, Огонькова? У меня складывается впечатление, что ты и интервьюер поменялись телами. Ей пятнадцать, но в душе выглядит на двадцать пять, а ты наоборот.
— Девочке пятнадцать лет? И кто она?
— Прапорщик Звягина. Виктория Владимировна. Участвовала в боестолкновениях за свой анклав. Дважды ранена, награждена медалью и именным оружием. И даже замужем.
— Вы серьёзно? Вот последний вопрос, думаю, будет интересен нашим читателям больше всего…
— Ты опять за старое? — он мгновенно схватил её своими большими руками за лацканы пиджака. — Или ты хочешь, чтобы я закрыл вашу бумагомарательную богадельню к Бениной матери?
— С-с-степан Б-б-борисович, п-п-простите… Я б-больш-ше не буду… — лепетала она с расширившимися от ужаса глазами.
— Ещё один такой выверт и я рассержусь, — хмуро подытожил он, отпуская её пиджак. — Мне нужно интервью, как в День Победы. Чтобы никакой грязи и смакования подробностей её личной жизни. Она и сама умеет за себя постоять, но ведь с вашей братией надо разговаривать, нажравшись гороха. И никак иначе. Так что смотри мне! — погрозил он пальцем. — Иначе дальше в фаворе окажется Пастушкова.
— Эта старая грымза и её «Псковское слово»? — презрительно фыркнула девушка. — Да наши «Псковские новости» всегда держали рейтинг выше.
— А я сделаю так, что вы закроетесь.
— И вам нас не жалко? — ехидно скривилась Огонькова.
— А напоследок скажу вашему главреду, что в этом повинна ты.
— Степан Борисович, ну зачем вы так? — её нагловато-озорной тон сразу сменился на жалобно-заискивающий. — Я когда-нибудь вас подводила?
— Вот только это, Огонькова, спасает тебя и вашу газету.
— Итак, что я должна спрашивать и чего вообще не касаться? — она извлекла из кармана пиджака маленький блокнотик.
— И почему ты этого не сделала сразу? — ухмыльнулся он. — Ладно, записывай…
Корреспондентка старательно конспектировала вопросы, временами лишь задавая разъясняющие ответные.
— … Всё поняла?
— Угу, — кивнула она, заканчивая дописывать последний.
— И даже не вздумай пригласить Дундукову и эту… Как её… Ну, розовую нимфоманку. Удавлю сразу всех — но тебя с особой жестокостью.
— Но Дундукова от феминисток…
— И нахрена мне она нужна со своими шизанутыми закидонами?
— А если я её аккуратно предупрежу, чтобы не выделывалась? Ну, вот сами посудите, если им подкинуть такую идею как служба в армии, а? Пусть не с автоматами, а по охране общественного порядка?
— По типу добровольных народных дружин? Хм, а в этом что-то есть…
— Вот! Я же говорю, что всегда вам подкидываю хорошие идеи, а вы нас сразу закрывать и Пастушкову…
— Я подумаю, НО… — он поднял указательный палец — Всё будет зависеть от завтрашнего дня. Сделаешь всё как надо, и живите дальше, обоср…шься — песец вам. И розовую не смей…
— Я поняла! — почти скороговоркой ответила Огонькова.
— Иди, готовься, — сказал он, давай понять, что разговор закончен.
1 ноября 2027 года. Псков. Полдень
Помимо Огоньковой на конференции присутствовали глава департамента МинОбра Пскова, корреспондент местного телевидения Фомина и та самая Дундукова. Собственно, это так было задумано в телестудии, куда Вику и генерал-майора Ермолаева Лемешев доставил со всем почтением.
Корректные вопросы шли монотонной чередой. Фомина, как более опытная в таких делах, вела дискуссию непринуждённо, периодически давая слово то Огоньковой, то Николаю Пафнутичу. Наконец, Дундукова, сидящая не у дел и успевшая задать только пару заранее согласованных по сценарию вопросов, не выдержала и вылезла со своим каверзными мыслями.
— А скажите, Виктория, почему ваши женщины не добиваются равных прав с мужчинами?
— Не добиваются равных прав? — удивилась та. — Ну, если выйти в рядах добровольцев против заражённых с сапёрной лопаткой это не равноправие… или командовать взводом — это тоже не равноправие, тогда я не знаю, что в вашем понимании оно означает, — удивлённо развела она руками.
— Хорошо, это радует, что у вас женщины борются за свои права и достигли кое-каких успехов. А стоят ли ваши женщины на ответственных постах по охране анклава?
— Конечно, — улыбнулась Звягина. — Более того, в самом начале Хаоса наши блокпосты комплектовались даже юнармейцами-девушками, которым было по 12–15 лет. Вот у вас во Пскове есть асоциальные элементы криминальной направленности?
— Есть и не мало, — кивнула Дундукова. — Нет, руководство, конечно, борется с ними, но не очень всё гладко.
— А почему бы вам не организовать под эгидой борьбы на стороне правопорядка народные дружины? Если уж вам так хочется не отставать от мужчин. Пусть для начала со свистками и рациями, чтобы вызвать наряд ППС, но всё ж помощь городу. Потом дойдёте до регулярных занятий физподготовкой, а там и до
