– А кто-нибудь уже предъявил претензии на трон?

– Насколько я знаю, нет.

Но откуда он знает, если несколько лет не был дома?

– Тебе не приходило в голову рассказать мне об этом?

– Не очень хорошая идея.

– О боги! – начала я.

– Главным образом потому, что я знал: тебя это отпугнет, – добавил он.

– Так и случилось, – пробормотал Киеран.

– Тебя никто не спрашивает, – огрызнулась я, и вольвен захихикал. Я обратила сердитый взгляд на Кастила. – Отпугнет или нет, мне нужно знать, что…

– Это ничего не меняет, – перебил он. – Одно то, что, по мнению моих родителей, мне пора принять трон, не означает, что я должен или буду это делать. Они не могут меня заставить. Подлинный наследник трона Атлантии – мой брат. Не я. И он взойдет на него, когда я его освобожу.

Я сжала губы и глянула на Киерана, чтобы оценить его реакцию на слова Кастила, но вольвен смотрел прямо перед собой с непроницаемым выражением лица. Сомневаюсь, что мое чутье скажет что-то большее, но я знаю, что Кастил решительно настроен спасти брата. Он не хочет быть королем, даже если уже давно пришло время короновать нового. С учетом всего этого мне не стоит беспокоиться о том, что я стану королевой.

Я начала подниматься. Кастил стиснул меня крепче.

– Ты куда? Мне вполне удобно, когда ты сидишь у меня на коленях.

– Не сомневаюсь, но здесь нет зрителей.

– А как же я? – подал голос Киеран. – Я все еще здесь.

– Ты не в счет.

– Ой-ой, – пробормотал он.

– Но мы не наедине, принцесса. Разве мы не договорились, что на людях ты не будешь со мной сражаться?

Я прищурилась.

– В этой комнате больше никого нет. Двери закрыты, а в нашей договоренности не шла речь о том, чтобы сидеть у тебя на коленях.

– Знаю. – Он прикусил пухлую нижнюю губу, выставив кончики клыков. – Но мне это правда нравится.

Внизу живота потяжелело, но меня в самом деле не заботит, как реагирует мое тело на его горячий взгляд и вид этих клыков. Меня затопило жаркой волной, и я могу только надеяться, что это не так заметно, как ощущается. А еще возникла резкая и мощная пульсация в таком месте, что мне захотелось сжать ноги. Ненавистно сознавать, что он точно знает, как я на него реагирую.

Я отпустила его запястье.

– Мне плевать, если тебе нравится.

– Ложь, – прошептал он, убирая мои волосы. – Тебе это тоже нравится.

– А знаешь, что мне нравится больше?

Я наклонилась к нему и увидела, как в его глазах вспыхнуло удивление, быстро сменившееся жаром.

Потом вернулся ленивый взгляд из-под полуопущенных ресниц.

– Есть у меня несколько идей.

– Мне понравилось бы бросить в тебя нож и увидеть твою кровь, – сказала я, отдергивая голову от его прикосновения.

На этот раз я поднялась, и он не стал меня удерживать.

Кастил рассмеялся и опустил руку на подлокотник кресла.

– Это как раз была одна из идей.

– Вы сейчас гораздо убедительнее, чем были перед Аластиром, – заметил Киеран. – И если вы не можете убедить Аластира, что влюблены друг в друга настолько, что Кастил забыл десятилетия поисков брата, а ты простила ему планы отдать тебя за выкуп, тогда вы никак не сможете убедить короля. И тем более твою мать.

К сожалению, Киеран прав.

– Аластир нам не верит. Он не сказал этого прямо, но я вижу, что у него серьезные сомнения. Возможно, он думает, что я в тебя безумно влюблена, а ты просто меня используешь.

На лице Кастила медленно расплывалась ухмылка, не пропавшая, даже когда он увидел, каким взглядом я его наградила. Его глаза по-прежнему сверкали.

– Значит, надо лучше стараться, правда?

Я сложила руки на груди.

– Как нам кто-то может поверить, когда я всего пару ночей назад интересовалась, не сошел ли ты с ума?

– За пару ночей многое может случиться, Поппи. Особенно если ты со мной.

– Твое самомнение никогда не перестанет меня изумлять, – проговорила я.

Кастил проигнорировал мое замечание.

– Думаю, он нам поверит. У нас есть время, чтобы его убедить, но сейчас нужно его успокоить, прежде чем он уедет проверять дороги.

Он встал.

– Насчет чего успокоить?

– Он может быть… чувствительным. Следовательно, нужно успокоить его насчет того, что я не прикажу его убить до нашего отъезда, – пояснил он. Я не могла понять, говорит всерьез он или шутит. – Побудешь пока здесь? Тут много книг. Правда, ничего настолько интересного, как дневник мисс Уиллы.

Этот проклятый дневник.

– Я не против остаться здесь.

Кастил взглянул на Киерана, и тот ответил:

– Я за ней присмотрю.

– Вы правда все думаете, что я в большой опасности? По крепости уже должна была разнестись новость о нашей помолвке.

– Я не хочу тобой рисковать. – Кастил шагнул вперед и дотронулся до моей щеки под шрамом. – Спасибо.

– За что?

Прикосновение кончиков пальцев было легким, но по телу все равно пробежала дрожь.

– Что выбрала меня.

* * *

Остаток дня я провела в библиотеке. Мне принесли поздний обед, и я съела похлебку у потрескивающего камина, перелистывая пыльные страницы детских сказок и старых хроник, написанных людьми, которые некогда жили в Новом Пристанище. Переходя от одного книжного ряда к другому, я не думала ни о том, что рассказал Аластир, ни о том, чего от меня ожидают, когда мы уедем из крепости. Меня поглотила свобода выбирать любую книгу, какую хочется. В Масадонии мне позволяли читать только книги по истории, и, хотя Тони частенько притаскивала более интересные романы, этого всегда было мало.

Киеран сидел молча, читая одну из отброшенных мной книг. Подозреваю, он доволен поручением только потому, что я слишком занята, чтобы заваливать его вопросами.

Я и не задавала, пока не прикончила миску тушеных овощей и не переворошила все полки, за исключением нижнего ряда за большим дубовым столом. Вот там я нашла особенно интересную книгу. Это был тонкий томик в золотом кожаном переплете, наполовину спрятанный за многочисленными толстыми хрониками, – как бриллиант в грязи. Я вытащила его и закашлялась от поднявшейся тучи пыли.

– Только не умирай, – попросил Киеран. – Кастил будет очень недоволен.

Не удостоив его вниманием, я вытерла обложку и принесла книгу на стол. Открыла ее и начала листать пергаментные страницы, выцветшие до тускло-желтого цвета. И замерла, увидев дату. Книга в золотом переплете тоже оказалась сводом записей, но гораздо старше остальных. Судя по дате, ей по крайней мере восемьсот лет.