Костров притих. Больше не было звонков. Кажется, можно выдохнуть, а у меня не получается, хоть ты тресни. Но я хотя бы рыдать перестала – и то хорошо. Это маленький плюсик, шажок вперёд.

И когда телефон снова разразился трелью, я вздрогнула. Незнакомый номер. Он? Решил меня достать из другого пространства? Но решимости сбросить звонок у меня не хватило. Нам всё равно нужно поговорить.

– Привет, – влез через ухо в обиженный и раненый мозг женский голос. На какую-то жуткую секунду мне показалось: вот сейчас начнётся жара. Она расскажет, что чья-то невеста – Павлика или Егора, а я влезла, вмешалась, спутала карты. И пока я рисовала мелодраматические сюжеты худших сериалов, тот же голос продолжил: – Вряд ли ты меня запомнила, но мы однажды пересекались. Я подарок, помнишь?

Подарок? Я похлопала ресницами и потеряла дар речи. То-то, думаю, голос мне смутно знакомым показался.

– И что? – спросила осторожно, всё равно ожидая подлянки. И она не замедлила явиться во всей красе.

– Оказывается, ты не ревнивая невеста, – прыгнула она на меня сходу, – а проходимка и воровка.

– Да-а-а? – я и сама не поняла, откуда во мне столько агрессии взялось. Да кто она такая и что себе позволяет? Кто дал ей право разговаривать со мной так! Меня, между прочим, с родителями знакомили, своей девушкой называли! А приходят здесь всякие и смеют меня оскорблять!

– Платье верни, – заявила гетера. – Оно не твоё. А меня из-за него с собаками ищут.

– Ценность великая с дыркой на пузе? – съязвила я, косясь на шкаф, где это самое платье спокойно лежит, дожидаясь, когда я его достану, разложу на второй половине кровати, где только сегодня утром голова Егора находилась и буду плакать, вспоминая самые яркие моменты наших с ним встреч.

– Верни платье, – кажется, она рычит или командует – кто их этих жриц любови разберёт? Но то, что она требует, мне не понравилось.

– Может, тебе деньги перечислить за моральный ущерб? – иду я в атаку. – Ты не стесняйся, диктуй условия. Ты же шантажировать припёрлась? Так вот, чтобы иллюзий у тебя не оставалось: я и есть невеста! И всё, что надо, сама дам своему жениху и расскажу. А сунешься – выдеру все патлы. Я понятно и доходчиво объяснила?

– Как хочешь, – обдала меня холодом эта проходимка. – Я тебя предупредила.

И отключилась. А я сижу, сжимая телефон в руке, и чувствую, как заходится в груди сердце. Это что только что было? Угроза? Из-за платья? Из-за клочка тряпки?

Я встала и подошла к шкафу. Открыла. Посмотрела. Сыр-бор из-за платья?.. Может, поэтому братья меня опекали, не выпускали из виду? Но Егор ни разу даже словом не намекнул, не вспомнил.

Отсиживайся не отсиживайся, а надо брать себя в руки. Выйти на улицу хоть воздухом подышать, а то после всяких звонков собственная квартира показалась какой-то настороженно-враждебной.

Я приняла душ, навела красоту. Несколько раз порывалась позвонить Егору, но так и не решилась. Зато добралась наконец-то до входной двери, открыла её и замерла.

Цветы. Пакеты. И два медведя. Красивые, пушистые, забавные. И снова слёзы фонтаном. Он меня, получается, не бросал? Просто хотел сделать приятное? Старался. А я… навыдумывала непонятно что.

Второй телефонный звонок застал меня на кухне. К этому времени медвежат я пристроила на диване в большой комнате, цветы расставила по всей квартире. Часть из них пришлось в ванную определить – никогда и никто мне столько не дарил, девать их было некуда, но я не могла позволить, чтобы добро пропало. Особенно такое. Ценное. Для меня.

Это всего лишь Розка.

– Ты что не отвечаешь? – возмутилась она. – Мало того, что тебя теперь не достать, не достучаться, так ты ещё и подруг игнорируешь по полной программе! Я, между прочим, с тобой всегда всеми проблемами, бедами и несчастьями делилась! Мы же с тобой рука об руку, как семейная пара, по жизни шли! А теперь ты меня в игнор?

Розка нападает экспрессивно, но от её голоса, интонаций на душе становится легче.

– Ты прости меня, – вздыхаю, – что-то я запуталась.

И неожиданно начинаю рассказывать. О Павлике и Егоре. О внезапно вспыхнувшей «любви» Ильина. О сомнениях и спонтанном решении.

– Та-а-ак, – тянет воинственно Розка, – у тебя что, мозги совсем набекрень съехали, мамочка? Ты его выгнала?

– Да нет, – ещё один тяжёлый вздох, а потом хлюп носом, – хотела. А он сам ушёл, а оказывается – за подарками. Я недавно дверь открыла, а там – медведи. Цветы. Круассаны с шоколадом. Кофе.

И снова у меня прорвало плотину. Откуда, скажите на милость, в организме столько воды с солью берётся?

– Ухаживает, значит, – в голосе Розки – торжество. – Ну, не плачь, Юль, всё поправимо. Но сейчас мы с тобой едем к врачу. Ты опять забыла, правда? А, между прочим, пора! Вечно ты о самом главном забываешь!

Да. Не вспомнила. А ещё умолчала. О платье. О странном звонке гетеры. Об угрозе в её голосе. Это не то, чем бы я хотела с беременной подругой делиться.

– Короче, жди, я скоро буду! И мы с тобой к Нинель Акимовне съездим. А потом уж… не дрейфь! Никуда твой миллионер не денется!

– Он не миллионер. Наверное, – сморкаюсь я в одноразовую салфетку и думаю, что надо бы снова умыться и заново макияж наложить. Нос свой распухший спрятать под грим.

– Ну и пофиг! – ржёт жизнерадостная Роза. – Мой вон тоже не Аллен Делон, зато какой мачо – аррр! Никому не отдам! Твой же тебе нравится, правда? Судя по всему, вы там порвали все простыни и соседей всех в краску вогнали!

Я со стоном прикрываю глаза, слушая, как довольно хохочет моя лучшая подруга. Ей-то что. Она счастливая. А вот… одинокая и несчастная. С двумя сорванцами в животе и медведями на диване.