Мы часто и с охотой применяем эти приемы – и по отношению к другим, и по отношению к себе. Такая модель допускает знание о реальном положении вещей. Мы действительно знаем что-то, в чем не хотим себе признаться. Значит, дело не в ошибке, не в недостатке внимания. В душе у нас что-то есть, но мы не хотим знать, что именно.

Давайте присмотримся к этой идее. Возможно, терапевт и прав. Если кто-то что-то «отрицает», значит, он не осознает того, что отрицает. Отрицание указывает на нечто обманчивое, неопределенное. Оно помогает нам не знать, в чем дело. Но если человек сам не сознает, что что-то отрицает, то как об этом может знать другой человек?

Вот вам следующая история (совершенно реальная): Фрейд едет в поезде со своим самым многообещающим учеником Карлом Густавом Юнгом. Юнг с энтузиазмом повествует о неких доисторических останках, обнаруженных недавно в Бремене. Судя по всему, он в восторге от этого археологического открытия. Фрейд, которому известно, что Юнг мнит себя претендентом на психоаналитический трон, толкует рассказ Юнга как эдипальное желание последнего убить его. Фрейд теряет сознание.

По мысли Фрейда, Юнг так радуется обнаружению ископаемых останков, потому что они вызывают у него бессознательные фантазии о смерти Фрейда. Юнг, в свою очередь, толкует обморок Фрейда как перевернутое выражение навязчивых идей, свойственных эдипову комплексу. Согласно Юнгу, Фрейд зациклен на мысли, что все мужчины хотят убить отца. Поэтому он проецирует эту идею на Юнга, хотя тот думал только о поразительной находке археологов[313].

Кто прав?

Оба правы быть не могут. Либо прав Фрейд, и Юнг проявил такой интерес к останкам потому, что подсознательно желал Фрейду смерти. Либо прав Юнг, и Фрейд спроецировал на него воображаемую угрозу. Обе теории подразумевают, что другая теория ложна.

На примере этой проблемы хорошо видна разница между тем, что американский социолог Джон Леви Мартин называет объяснением человеческого поведения от первого лица и тем, что он называет объяснением человеческого поведения от третьего лица[314].

Собственный ответ Юнга на вопрос, почему ему так интересны ископаемые останки, это объяснение от первого лица. Оно основано на личном опыте Юнга. Для Юнга опыт – это знание, которое он может получить самым непосредственным образом. Конечно, он может сосредоточиться и поразмыслить о том, почему останки ему так интересны, но Юнг способен проникнуть в свое сознание лучше любого другого человека.

Объяснение от третьего лица показывает поведение человека не через его личный опыт, а исходя из фактов, о которых человеку ничего не известно. Может быть, Юнг думал, что его интересуют останки, но на самом деле он бессознательно желал Фрейду превратиться в ископаемые останки – поэтому и рассказал о них. Если Юнг этого не понимает, значит, он это «отрицает».

Объяснения от третьего лица могут иметь отправной точкой не только травму или побуждения, но и социальные факторы. Так, многие социологи любят указывать, что реклама влияет на нас так, что мы этого не осознаем. Другие же социологи (в том числе и я), исследуя влияние такого типа на нас и наши мысли, предпочитают объяснения от первого лица[315].

Биологические факторы – например, теория Чейна о приводящих к нервозности мыслях, обусловленных частичным повреждением мозга, – тоже можно включить в объяснения от третьего лица. В таком случае поведение человека объясняется телесным а на самом деле, о котором индивид не знает.

Иногда люди благодарны эксперту, который, объясняя, почему они ведут себя по-разному, предъявляет им а на самом деле. Независимо от того, насколько это а на самом деле истинно, оно может послужить утешением. Но когда объяснение от третьего лица базируется исключительно на авторитете и мы не можем ни предъявить контрдоказательства, ни хотя бы усомниться в таком объяснении, – то это проявление разницы во власти между тем, кто объясняет, и тем, кого объясняют. И чаще всего речь не идет о двух одинаково сильных сторонах, которые, как Фрейд и Юнг, способны парировать одно объяснение от третьего лица другим таким же объяснением.

«Латентный гомосексуалист»

Психоанализ утратил большую часть своего научного и терапевтического влияния. Почему бы не усомниться в предлагаемых им объяснениях от третьего лица?

Вот одна из причин, по которым этого не происходит: да, психоанализ исчез с научного горизонта, но он продолжает присутствовать, причем активно, в обществе и языке, когда кто-нибудь, с иронией или без, указывает на «вытеснение», «проекцию», «сублимацию» или «оговорку по Фрейду». Но еще более важной причиной является то, что психоанализ явил миру несколько убийственных объяснений от третьего лица. Фрейдистские объяснения от третьего лица, вероятно, войдут в книги по истории как вызывающие оторопь курьезы – от Человека-крысы с его бессознательными фантазиями об анальном соитии с собственным отцом, до Доры, чей кашель указывал на желание заняться оральным сексом с другом семьи. Эти случаи были описаны более чем подробно, хотя то, как фрейдистский анализ повлиял на пациентов в долгосрочной перспективе, изучено недостаточно.

Малоизвестным исключением является американец Гораций Фринк. Фринк пришел к Фрейду не как пациент в прямом смысле этого слова. Фринк сам был психоаналитиком, и вполне преуспевающим. Один из основателей престижного Нью-Йоркского психоаналитического общества, он дважды становился его президентом. В молодости Фринк написал книгу о фобиях и навязчивых мыслях; во время встреч и общения произвел на Фрейда такое хорошее впечатление, что последний увидел в нем американского Юнга.

В феврале 1921 года Фринк приехал в Вену, чтобы пройти пятимесячный «тренинг-анализ» у Фрейда. Фринку тогда было 38 лет – десять лет как женат, отец двоих детей и самый многообещающий психоаналитик в США.

Домой он вернулся другим человеком.

В ходе анализа выяснилось, что Фринк – «латентный гомосексуалист». Фринк не испытывал влечения к мужчинам, но Фрейд тем не менее понял, что ученику присуща гомосексуальность. На сознательном же уровне проблема Фринка состояла в том, что он, подобно Юнгу и многим другим психоаналитикам того времени, увлекся одной из своих пациенток.

Сам Фрейд не уставал напоминать своим ученикам, что психоаналитик не должен выступать как советчик, однако сегодня ясно, что именно так он поступил по отношению к Фринку: Фрейд порекомендовал пораженному ученику развестись с женой и жениться на пациентке.

Фрейд так активно поддерживал это решение, что даже пригласил находившуюся по ту сторону Атлантики пациентку встретиться с ним в Париже; на встрече он объяснил ей положение дел. Анжелика Бижур – так звали пациентку – впоследствии вспоминала, что на встрече Фрейд недвусмысленно дал понять: ей лучше всего развестись