В этом случае Аэцию оставалось только одно. Разбить аттилу и выгнать его из Галлии. Как истинный миротворец он не мог направить гуннскую армию в другие земли. Как истинный воин должен был её сокрушить.

* * *

По всем донесениям аттила двигался в сторону своего основного войска. Аэций понял, что не успеет его догнать.

— Найди мне выносливую голубку, чтобы отправить послание в Катала́унум, — велел он Авиту.

— Катала́унум захвачен гуннами. Предложишь аттиле сложить оружие? — удивился тот.

— Нет, предложу повидаться с одним человеком, и посмотрим, что будет.

Аэций говорил про Севастия, которого собирался выставить как приманку. Другого шанса заставить аттилу выйти на битву в условленном месте не было. В Катала́унуме на подмогу гуннам собралась многотысячная толпа, состоявшая из разношерстного местного ополчения. Однако она не шла ни в какое сравнение с армией скифов, что ждала за рекой на востоке. Позволив аттиле переправиться через реку, Аэций утратил бы численное превосходство войска, ему пришлось бы оставить погоню и отойти назад.

Наилучшим местом для боя он видел Каталаунские поля. Оставалось только внушить эту мысль аттиле.

В лагере гуннов

— Ну, что? Какие новости? — Карпилион повернулся к вошедшим в его шатер Валами́ру и Арда́риху.

Оба были вождями дружественных племен. Ардарих возглавлял гепидов. А Валамира избрали своим правителем восточные торинги, отделившиеся по примеру римлян от западных и считавшие себя частью нового справедливого мира, созданного аттилой. В этом мире они занимали равноправное положение с народами гуннов и были хозяевами своих земель, а не данниками римского императора.

— Император Маркиан отказался выплачивать дань за Феодосия, — сказал Валамир. — На словах он передает, что золото у него для друзей, а для врагов — железо.

— Смелый ответ, — произнес Карпилион в раздумье.

— Послать к нему войско?

— Нет… Сначала закончим здесь. Маркиан от меня никуда не денется. Заплатит вдвое больше, когда вернусь. А пока дадим ему отдых. Пусть пополнит свою казну.

Карпилион не хотел задерживаться здесь надолго. Поначалу он собирался использовать вторжение в Галлию, как довод отдать за него сестру императора, но Валентиниан ответил, что Гонория отдана другому, и никаких переговоров ни по какому поводу вести не будет. После этого завоевание Галлии потеряло какой-либо смысл, кроме мести. За спиной у Карпилиона был обширный надежный тыл, простиравшийся от Волхи до берегов Данубия. В Галлию он привел степняков, чтобы быстро её просеять, найти Севастия и вернуться обратно. Для него это было личное дело, о котором он не мог говорить открыто. Валамир и Ардарих считали, что конечная цель похода — отрезать Галлию от Империи и угрозой голода подчинить себе римлян. Карпилион не мешал им так думать. Будь он варваром, поступал бы как варвар. Но тому, кто воспитывался в Римской Империи, трудно избавиться от идеалов, что внушали с детства. Карпилион запретил грабеж на захваченных землях. Не церемонился только с теми, кто оказывал сопротивление. К тем он был жесток. Выгонял с насиженных мест. Оставлял в руинах целые города. К нему постоянно ходили просители, умоляя не разорять их дома и хозяйства.

Услышав какие-то голоса у входа в шатер, Карпилион спросил:

— Опять ходоки?

— Нет. Это посыльный из Катала́унума, — ответили из-за полога. — Говорит, прилетела голубка и принесла для тебя послание.

— Давайте его сюда, — распорядился Карпилион, но потом, взглянув на Валамира и Ардариха, передумал и вышел к посыльному сам.

Послание было на скифском. В нем сообщалось, что Севастий находится у Аэция, и если аттила желает его получить, то может сделать это на поле боя. Вернее, на Катала́унских полях.

В первый момент Карпилиону вспомнилось сразу все. Изъеденный крысами труп отца в подземелье Маргуса, разоренная усыпальница, мерзкое подлое убийство брата, гибель Кия, вызволившего их из плена… Карпилион глядел на послание, и его сжимало будто в тиски. Аэций был для него человеком, которому долго и преданно служил отец. Из-за этого образ магистра всегда был продолжением образа отца. Аэций — безупречный герой, плохому командиру не служат. А теперь он, что же, поддерживает его врага?!

От гнева Карпилион потерял способность рассуждать спокойно. Севастий заплатит за все. А с ним и Аэций за то, что его привечает. На остальное плевать.

— Разворачиваемся на Каталаунские поля и готовимся к бою, — отдал он приказ так тихо, что не услышал собственный голос.

Зато его голос услышали те, кто был рядом. Приказ подхватили и донесли до каждого уха.

— Римлян гораздо больше, — осмелился возразить какой-то советчик.

Карпилион заткнул ему глотку ударом меча и других возразителей не нашлось.

Убитый был предводителем крупного племени. Половина его людей тем же вечером собралась и покинула войско. Вторая половина осталась и признала аттилу своим командиром. Карпилион подумал, что это гораздо лучше, чем терпеть паникеров под боком, которые вечно будут оспаривать каждое его слово и расхолаживать остальных.

Единственный человек, чьим мнением он дорожил, был старый убеленный сединами предсказатель. У него, что ни скажет, сбывалось каждое слово, но на этот раз предсказание было таким, что хотелось заткнуть и его.

— Битва с римлянами будет Великой, ибо в ней погибнет Великий правитель, — сказал он, тряся указательным пальцем. — Под ним будет лошадь, такая же златогривая, как и та, что грозит тебе смертью. Только коснись её головы и свалишься замертво…

— Хватит, — буркнул Карпилион, задетый плохим предсказанием за живое. — О лошади я уже слышал и давно поменял на другую. Возьми лучше золота и наворкуй мне что-то повеселее. Сумею я отомстить за отца или нет?

— Оставь свое золото при себе. Ибо судьбу не подкупишь, — ответил старый упрямец. — Победителей в этой битве не будет. А если хочешь веселья, пойди к шутам, они тебя рассмешат.

Карпилион закусил покрепче губу, чтобы не вырвалось бранное слово. Победителей в битве не будет. Другими словами в ней все полягут? Но расспрашивать дальше не стал. И так уж наслушался выше крыши.

Ильдика вышила оберег на рубахе, её и наденет. Авось сохранит от удара. А если полягут все, тогда ведь не только он сам, но и его враги.

Июнь 451 г. Каталаунские поля

Каталаунские поля представляли собой равнину, разделенную длинным холмистым взгорьем. Римская армия подошла к нему с запада и разбила лагерь с одной стороны холмов. А гуннская — подошла с востока и разбила лагерь с другой.

Как только гепиды Ардариха попытались подняться на взгорье, со склона спустились союзные римлянам франки и напали на них с мечами и копьями. Резня продолжалась до самой ночи. Ардарих ввязался в неё по собственному почину. К счастью ему хватило усилий, чтобы отбиться от франков и вернуться обратно в лагерь. Потери были большими с обеих сторон. Гепидам пришлось до утра зализывать раны, прижигая их пеплом и накладывая повязки.