До светлаго Христова Воскресения.

Телесное Воскресение Христа, таким образом, откладывается на будущее, когда, в конце мира, накануне Страшного Суда, Христос воскреснет из гроба, после чего и начнется всеобщее Воскресение из мертвых и Страшный Суд. В результате образ Христа в народном сознании раздваивается. Как Вседержитель, как Бог, Он восседает на небе и творит свой грозный суд над людьми. А вместе с тем погребенное тело Его до поры до времени покоится во гробе, который находится в Иерусалиме, либо чудесным образом висит в воздухе. Очевидно, помимо прочего, народ помнил о Гробе Господнем как о величайшей святыне мира, и не мог — чисто психологически — допустить, чтобы этот великий Гроб оставался пустым. В духовных стихах о том гробе сказано: «Почивают книги самого Христа». По другой версии: «Почивают ризы самого Христа». В третьей, и самой распространенной, версии:

Почивают мощи самого Христа,

Царя небесного[131].

Вернувшись к теме Пресвятой Богородицы, мы должны обратить внимание на мотив трех гробниц: в первой покоится Иисус Христос, во второй — Иоанн Предтеча (вариант — Иоанн Богослов), а в третьей — Богородица. В ряде стихов Богородице отдается своего рода эстетическое предпочтение.

Над Иисусом Христом

Свечи теплютца,

Над Иваном-Предтечом

Лампады горят,

Над Святой над Девой

Лоза выросла.

На этой на лозе

Три пташки сидят,

Три пташки сидят,

Жалостно поют,

Жалостно поют,

Разлуку дают[132].

Пташки и лоза, т. е. ветка или куст, на котором расцветают розы, — символы райской и космической жизни, о которой тоскует человеческая душа. Хвала, которая воздается Богородице, говорит порою, что Она не только Мать Христа, но общая наша Мать, Мать всего живущего на свете. Нищий певец обращается к Ней: «Мать моя — Матушка Мария». Как высшая, божественная сила Она сливается и с Богом-Творцом, и со Святым Духом, и с Пресвятой Троицей. О ней говорится иногда, что Она «сотворила и небо, и землю, и солнце, и месяц, и частые звезды». Без Ее помощи не может ничто на земле родиться — ни скот, ни птица, ни человек.

В этом качестве, как выражение всеобщего материнства, образ Богородицы сливается иногда или сближается с Матерью-сырой землей. Полного отождествления, разумеется, не происходит, поскольку Мать-сыра земля — это все-таки мир нижний, земной, а Богородица — мир верхний, небесный. Но в этом соседстве какие-то качества Богородицы переносятся и на Мать-сырую землю. В результате языческий в основе образ Матери-сырой земли христианизируется, наполняется чистотой и святостью. Ибо Мать-сыра земля это тоже наша заступница и кормилица.

В одном житийном тексте, повествующем о битве русских с татарами, Мать-сыра земля (русская земля), как лицо вполне одушевленное, обращается к Пресвятой Богородице с плачем и смиренно передает свое заступничество за русских людей Матери небесной, взявшей под свой надежный покров всех православных христиан.

Русский человек знал трех матерей, которые, конечно, различаются между собою, но и находятся в определенном сродстве.

Первая мать Пресвятая Богородица,

Вторая мать-сыра земля,

Третья мать, кая скорбь приняла.

Третья, принявшая муки рождения, — твоя кровная мать. Русская народная вера — это во многом религия материнства. Христианство смыкается с древними родовыми представлениями, с родовой религией. Об этом свидетельствуют, в частности, некоторые человеческие грехи и преступления, которые считались особенно тяжкими. Разумеется, грехов было очень много и самых разнообразных. Но выделяются в специфическую группу грехи, направленные против родового начала. Среди них, например, матерная брань — весьма распространенная на Руси, к сожалению, которую в обыденной жизни мы и не считаем таким уж страшным пороком. А вот с точки зрения народной веры это грех тяжелейший, грех, направленный против Богородицы, которая, когда произнесет матерное слово мужчина, — отворачивает от него свой Пречистый Лик на три года, а если заругается женщина — на семь лет. При произнесении матерной брани Богородица вздрагивает на своем небесном престоле и невидимо сотрясаются небо и земля. Если это понимать буквально, то небо и земля на Руси только и должны делать, что трястись. Ибо грех этот потрясает основы божественного материнства и весь закон родовой жизни, и не только потому, что произносимые слова бесстыдны, а потому, что они звучали как магическое заклятие и воспринимались чересчур реально. То есть — грозили грехом кровосмешения и нарушения всех семейных устоев.

Столь же страшный грех — когда женщина проклинает собственного ребенка в утробе и этим заранее губит его душу, а то и жизнь. Опять-таки совершается грех против материнства. Сюда же относится ведовство и колдовство, направленное на разрушение семьи, на разлучение жены с мужем. Или на оскудение молока у коров, или на падение урожая. Это тоже грех против плодородия в природе.

Вот беглый перечень этих действий в стихе о грешной душе, которая, расставшись с телом, кается перед Богом.

Еще душа Богу согрешила:

Из коровушек молоко я выкликивала,

Во сырое коренье выдаивала…

Смалешеньку дитя свое проклинывала,

Во белых во грудях его засыпывала,

В утробе младенца запарчивала…

Мужа с женой я поразваживала,

Золотые венцы пораскручивала…

В соломах я заломы заламывала,

Со всякого хлеба спор отнимывала…

Свадьбы зверьями оборачивала…

Все это, в основном, мы видим, грехи, связанные с колдовством и ворожбой, с остатками первобытной магии, которые были еще сильны в народной среде и с которыми боролось христианское вероучение. Само это вероучение порою окрашивалось в магические и языческие оттенки. Но при этом, в своих главных устремлениях, оно противостояло язычеству. Это свидетельствует о новом уровне в существовании народной культуры.

В России, много позднее, культ Богоматери встретил противодействие со стороны религиозного философа Д. Самарина, обвинившего русскую веру в язычестве: «…Восстановление язычества стояло в тесной связи с почитанием Богородицы». Более того, из почитания Богоматери «вытекают весьма важные и неожиданные последствия, сближающие православие с хлыстовством Серафима Саровского и мистическим сектантством с их Богородицами и Христами… Православное отношение к иконе так близко и понятно хлыстовскому миропониманию, что составляет простой переход — мост от русского православия к хлыстовству»[133].

Тут есть чему возразить. Почитание Богоматери свойственно не только русским. Все католики чтут Богоматерь. Перед нами явная ересь протестантского толка. Что же касается хлыстовства (о нем см. в IV части книги), то здесь, по-моему, правильно уловлен акцент — на Святом Духе, с которым также сопряжена Богоматерь.