моих волосах. Прижимает моё лицо к своей груди.

— Ты невероятная, — ласкаю каждую поочередно языком и губами.

Гордеева прогибается мне навстречу. Осторожно касается моих плеч. А затем смелеет, царапает спину и ягодицы. Плавно заполняю её собой. Вывожу на томные стоны. Сам отзываюсь на каждый её вдох и выдох.

— Гордеева, мне ох*еть, как хорошо, — не в силах сдерживать слова, произношу в податливые, полуоткрытые губы.

Лиля в ответ впивается в мои плечи пальцами. Обнимает мои бёдра ногами, плотнее прижимаясь. Ловя вместе со мной постепенно наращиваемый темп.

— Артём… — моё имя на её губах, стягивает мышцы в узел, — мне тоже… — обжигающе дышит в ухо между частыми вздохами, при этом пуская меня ещё глубже в себя, — очень хорошо.

Мне от услышанного как будто топливо по венам пускают. Начинаю двигаться быстрее.

Гордеева не знает, куда деть свои руки, так как потрогала меня уже везде, где был открыт доступ её дорвавшимся до моего тела пальчикам.

— Можно подержаться за твои уши? — глазами обменивается со мной искрами.

— Можешь оторвать их к херам, — почти себя не контролирую.

Чую, как жар проходится по позвоночнику от её взгляда, ощущения глубокого проникновения и звуков, с которым сталкиваются наши, покрывшиеся испариной тела.

В ответ на очередной толчок, Лиля прикрывает глаза, запрокидывает голову. Отпускает мои уши. Снова терроризирует плечи, оставляя на них своими ногтями личные автографы.

Слышу умопомрачительные звуки её удовольствия и, находясь внутри неё, ощущаю ритмичные сокращения. Упираясь лбом в хрупкое плечо, финиширую следом.

Бах. Щекотно. Х*як. И всё. Кайф.

— Умничка, — целую Лилю в губы, придя в себя.

— Я? — Лиля теряется в пространстве и времени.

— Ну не я же.

— Да я вообще девочка-колокольчик.

— Ага, была такой, пока меня не встретила.

Откидываюсь на матрас, когда наше дыхание выравнивается.

— У меня даже под коленками вспотело, — Лиля, усмехаясь, переворачивается набок и прижимается щекой к моему плечу.

— А у меня вспотело в таких местах, про которые тебе лучше не знать, — усмехаюсь в ответ.

— Ты смотри, ещё влюблюсь в тебя, — касается моей руки, и я переплетаю наши пальцы.

— Сегодня чуть-чуть можно. От этого ощущения секс ещё круче. Вот за себя могу сказать, что сегодня чуть-чуть в тебя влюбился. И мне очень хочется пойти с тобой на второй заход.

Гордеева как-то странно на меня смотрит. С лукавым прищуром. И загадочной улыбкой.

— Что? — недоумённо таращусь на неё.

— Видимо, у дураков мысли сходятся…

* * *

— Артём, я проспала, — доносится до меня сквозь закрытые веки. — Мне через час нужно быть в универе, — вот теперь меня ещё и тормошат.

С трудом открываю глаза. Лучи света нагло пробираются сквозь занавески. Гордеева скачет на одной ноге, пытаясь влезть в джинсы. Такая смешная. Растрёпанная. Но от этого не менее сексуальная. Лениво принимаю сидячее положение, потирая ладонями сонное лицо:

— И давно ты уже на ногах?

— Минут десять как. Помоги, пожалуйста — поворачивается ко мне спиной.

— Давай позавтракаем, а? — поднимаюсь на ноги. Нахожу валяющиеся на полу боксеры. Напяливаю. Начинаю застёгивать пуговицы на её рубашке. Скоро скилл в этом деле прокачаю.

— Я не успеваю, мне надо бежать.

— Да куда ты всё время бежишь? Остановись. Ты не на марафоне.

— Это ты дома можешь поваляться, а мне на философию нельзя опаздывать. Спасибо, — благодарит за помощь и скрывается в прихожей.

— Ты думала, что я тебя на автобус посажу? Нет уж. Я тебя привез, я тебя и отвезу. Куда скажешь. В универ, так универ. Только дай умыться, почистить зубы и чего-нибудь горяченького в желудок закинуть.

Я б тебя и себя с удовольствием горяченьким утренним сексом «накормил», но потраченные вчера моральные и физические силы, не позволили нам встать пораньше.

— Давай только скорее, а то уже восемь часов, — торопливо расправляя свою одежду, смотрит на подошедшего меня через зеркало.

— На часах восемь. А у меня двенадцать, — кидаю взгляд на мою ширинку. — Это называется: «Доброе утро».

У Гордеевой так мило округляются глаза.

— Да, да, не смотри на меня так. Это ты только с чашечкой кофе просыпаешься, а я, бывает, ещё и с утренней эрекцией.

На кухне побырику завтракаем. А я вспоминаю, как мы с Лилей вчера после первого раза поочередно сгоняли в душ. Пошли на второй заход. Благополучно его завершили. Пришли сюда. Распотрошили пакеты. Восполнили энергетический баланс белков, жиров и углеводов. А потом на этом самом столе я показал смущающейся Гордеевой, как может ей пригодится моя голова. Точнее рот. Ещё точнее язык. После, на смятом постельном белье моей импровизированной кровати, мы смотрели фильм на ноуте. Держа Гордееву за руку и ощущая тяжесть её головы на своей груди, я незаметно для себя уснул…

* * *

Торможу тачку возле универа. Успеваем тютелька в тютельку. Испытываю нестерпимое желание поцеловать Лилю на прощание. Но вместо этого глажу её по коленке:

— Что, не так страшен секс, как про него говорят?

— Ой, да иди ты, — прикрывается воздушным шариком, который решила забрать с собой.

— Не пожалела, что связалась со мной?

— Пока нет, — кокетливо стреляет в меня глазками. — Ну, я пошла?

— Иди.

Лиля выпрыгивает из машины, по дороге несколько раз оборачиваясь в мою сторону. Дожидаюсь, пока она зайдет внутрь, и только после этого уезжаю. Меня переполняют двоякие чувства. И пока я не могу в них разобраться.

На первом перекрестке принимаю входящий звонок. Ставлю его на громкую связь.

— Здорово, Тёмыч, — слышу какие-то подозрительные фальшиво-дружелюбные интонации Тимура.

— Утро доброе.

— Это твоя тачка стояла сейчас около универа?

— Моя, — отвечаю на автомате, чекая ситуацию на дороге позади меня в боковое зеркало.

Тимур хмыкает прежде, чем произнести:

— Значит, не показалось…

Глава 26. «Верить или не верить»

Лиля.

Половина первой пары подходит к концу. Препод, Валерий Рудольфович, что-то там бубнит себе под нос про представителей немецкой классической философии. Строчу за ним на автомате в своей тетрадке, абсолютно не вдумываясь в смысл записываемого. Головой и мыслями я точно не на лекциях по философии.

Да какая