Фредрик посмеялся, но Кафа сохраняла серьезность.

– Снятие напряжения… – произнесла она медленно. – Я полагаю, что неудачные военные учения в России тоже дали вам повод для необходимости расслабляться?

От глухого рычания Фредрик содрогнулся. Видимо, животное лежало, свернувшись под столом со стороны Борга, но теперь овчарка проснулась. Голова пса появилась над поверхностью стола с прижатыми ушами и оскалом зубов в пятнах.

– Ромул! – строго сказал Эгон Борг. – Это просто спектакль. Он старый и плохо слышит. И даже вздрагивает, если сюда вдруг приходят люди.

Пока разговор шел о рабочих вопросах, у Борга на губах играла мальчишеская улыбка. Теперь она сменилась серьезной миной. Он поправил пиджак, сел и указал на кресла для посетителей.

– Мне стало известно, что вас проинформировали насчет учений…

– И…? – Кафа не отводила взгляд от овчарки.

– Могу только подтвердить содержание отчета, который вы читали.

– Будьте добры, расскажите своими словами.

Эгон Борг провел руками по седеющим волосам. Устало посмотрел на Кафу.

– Мы высадились на сушу, думая, что это норвежская сторона границы. Вскоре заметили военный патруль. Мы приняли их за членов имитационной команды, одетых как русские солдаты. Открыли огонь. Русские ответили тем же.

Борг словно смотрел на какую-то точку далеко-далеко за ними.

– Мы не нападали, пока они не оказались в двадцати, возможно пятнадцати метрах от нас. На таком расстоянии… Вы полицейские и знаете, что может сотворить AK-47. Трое из нас упали замертво как подкошенные. Мы с Акселем бросились бежать. Бежали изо всех сил. Аксель отстал от меня, и когда я добрался до берега, его не было. Я ждал, сколько позволила мне моя смелость, но в конце концов я уплыл оттуда.

Эгон Борг зажмурил глаза и тут же вернулся к ним. Он поднял с пола кожаный дипломат на колени и достал оттуда спрей для носа. Покрутил его в руках, не снимая колпачок.

– Мы были уверены, что Аксель мертв, – сказал он. Его голос не был ни ожесточенным, ни грустным. Он просто констатировал факт.

– Что случилось после вашего возвращения в Норвегию? – спросила Кафа, решившая наконец игнорировать дремлющее животное.

– Все было довольно хаотично. Я уже не совсем помню последовательность событий. Но мне, конечно, нужно было объясниться. Приехали из штаба обороны, министерства, русские прислали большую делегацию. В итоге тела были выданы.

– Значит, вы видели, что Акселя не было среди погибших?

Борг медленно кивнул. Было сложно прочесть выражение его лица. Было ли это раздражение, потому что приходится мысленно возвращаться в то, что он давно вытеснил из памяти?

– Русские сказали, что ничего о нем не знают. Тогда предположили, что он упал и разбился насмерть. В той местности много обрывов и ущелий. Или утонул, пустившись вплавь. Мы могли только строить догадки.

Черствый. Вот какое слово искал Фредрик. В Борге была какая-то черствость. Словно он рассказывал об этом событии так часто, что, в конце концов, оно стало просто историей. Как будто бы рассыпались связи между Эгоном Боргом и его прошлым.

– Наверное они подозревали русских в причастности к исчезновению Акселя, – задумчиво сказал Борг. – Но в такой ситуации… у нас были не очень хорошие карты на руках, на самом деле. Ведь мы вторглись в чужую страну. И что они в таком случае должны были с ним сделать? С простым капралом?

– А что насчет Агнес Усе? – спросила Кафа. – Его девушки?

Борг резко снял колпачок с назального спрея. Поставил его на стол перед собой.

– Мне кажется, я не совсем понимаю. Какое отношение Агнес вообще имеет к этому?

– Мы просто стараемся составить целостную картину.

– Вы с ней встречались?

Кафа кивнула.

– И что она сказала?

– Немногое.

Борг издал фыркающий смешок.

– Да. Я так и подумал.

– Что вы имеете в виду?

– Дело в том, что я не вспоминал о ней много лет. До того, как вы спросили меня на допросе в прошлый раз.

Ромул уснул. Пинком ноги Борг под столом остановил мучительный храп.

– Мы виделись несколько раз после того, как у меня закончился контракт с Вооруженными силами. Но это было слишком… болезненно. Нет, болезненно не то слово. Слишком иначе. Мне нужно было заботиться о Сюзанне, Акселя больше не было.

Борг шмыгнул носом, поднес спрей и брызнул поочередно в каждую ноздрю.

– Гайморовы пазухи, – буркнул он и продолжил: – Агнес Усе ходила в школу на класс младше Акселя и Эгона. В молодости они были в одной компании. Напивались в стельку, ездили в центр, просто тусовались вместе. Как делает молодежь. Он рассказал, что Аксель с Агнес начали встречаться только незадолго до его двадцатилетия.

– Что вы об этом думали? – спросила Кафа.

Эгон Борг вопросительно посмотрел на нее.

– У меня сложилось ощущение, что у вас… – Кафа нахмурилась… – сложилось о ней какое-то мнение. Что у вас есть мысли о ее характере.

Борг чуть заметно покачал головой.

– Ну, – сказал он – Не то чтобы я винил Агнес в чем-то.

Он перевел дыхание.

– Странно говорить это. Как будто выдаю тайну. Но изначально Агнес была влюблена в меня. Она была не в моем вкусе, и когда я встретил Сюзанну… она стала встречаться с Акселем. Никакой большой любви между ними не было.

– Не в вашем вкусе? – спросила Кафа.

Эгон Борг закрыл лоб ладонями.

– Как я уже сказал, мне довольно неловко сидеть здесь, двадцать пять лет спустя и болтать о таких… делах давно ушедшей молодости. Но да, Агнес не в моем вкусе. Она чересчур своеобразна. Ей как будто необходимо было постоянно вести себя вызывающе, как со старшими, так и с ровесниками. Она бывала весьма провокационной. Кроме того, у нее был … сексуальный темперамент. Знаете, бывает, кто-то взглянет на вас и вы понимаете, что вас… хотят.

Агнес родом из благополучной семьи. Мать была профессором, а отец занимал высокую должность в нефтяной компании. У них были старомодные взгляды на воспитание. Агнес должна была быть тихой, послушной и добропорядочной. Поэтому Агнес выносила свои эмоции за пределы дома. Она была громогласной, дерзкой, дралась и рано начала употреблять алкоголь.

– Ходили слухи, что у нее был интим с кем-то из учителей. С соседкой… Агнес утверждала, что та ее изнасиловала. Вокруг Агнес постоянно ходили такие истории. Зачастую они касались тех, к кому у Агнес были какие-то претензии.

Борг помедлил. Слегка понизил голос.

– Знаете, что я думаю? Хоть все и знали, что соседская женщина была кобелихой, не думаю, что Агнес рассказала правду. Эти слухи про учительницу, теперь, когда я стал старше, я уверен, что Агнес сама их пустила… У Агнес не было счастливого детства. Тогда я не мог облечь это в слова. Но она рано начала манипулировать людьми, примеряя на себя роль жертвы. Так ей удавалось снять с себя ответственность за свои поступки.