Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Домашняя » Семь светочей архитектуры. Камни Венеции. Лекции об искусстве. Прогулки по Флоренции - Джон Рескин

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 ... 187
Перейти на страницу:

III. И это еще не все, ибо мы можем заметить, что мера величия вещей в масштабе бытия точно соответствует полноте их повиновения законам, которые установлены над ними. Пылинка не так беспрекословно, не так безусловно подчиняется закону тяготения, как Солнце или Луна; и океан с его приливами и отливами подчиняется воздействию, которое не признают озеро или море. Точно так же и в оценке любого действия людей или рода занятий, пожалуй, нет лучшего критерия, чем вопрос «Строги ли его законы?». Ибо строгость этих законов наверняка будет соразмерна числу тех, чей труд при этом концентрируется или чьи интересы затрагиваются.

И потому эта строгость должна быть особой в отношении того искусства, чьи создания являются наиболее масштабными и наиболее распространенными; которое требует для своего осуществления совместных усилий многих людей, а для своего совершенствования – упорства многих поколений. И, учитывая также то, что мы уже неоднократно говорили об Архитектуре – ее постоянное влияние на впечатления повседневной жизни и ее реализм, в отличие от двух родственных ей искусств, которые в сравнении с ней не более чем описание событий и грез, – мы можем ожидать, что обнаружим зависимость ее состояния и действия от более строгих законов, чем у них; что те вольности, которые допустимы в творениях отдельной личности, на Архитектуру не распространяются и что в установлении своих отношений со всем, что имеет важное значение для человека, она выдвигает своим собственным величественным подчинением некоторое подобие того, от чего зависит общественное счастье и сила человека. Мы могли бы поэтому, и не опираясь на опыт, заключить, что Архитектура никогда не могла бы процветать, не будучи подчиненной национальному закону, столь строгому и повелительному, как те законы, которые регулируют религию, политику и общественные отношения, и даже более требовательному, чем они, ибо закон этот, с одной стороны, способен на большее принуждение, распространяясь на более пассивный объект, а с другой – требует большего повиновения как чистейший тип не одного из многих законов, но совместного действия их всех. Но в этом вопросе опыт говорит громче, чем здравый смысл. Если и есть какое-то условие, которое в развитии архитектуры видно отчетливо и повсеместно; если среди противоречивых свидетельств успеха, сопровождающего противоположные примеры свойств и обстоятельств, можно безоговорочно сделать какое-то заключение, то оно таково: архитектура любой страны велика только тогда, когда ее законы настолько общеприняты и упрочены, как и национальный язык, и когда местные различия в стиле – не более чем диалекты того же языка. Все прочие условия являются сомнительными: нации всегда одинаково добивались успехов в архитектуре как во времена бедности, так и процветания, во времена войны и мира, во времена варварства и утонченности, при самых либеральных и самых деспотических правительствах; но единственное условие всегда оставалось постоянным, единственное требование прослеживается везде и во все времена: чтобы произведение принадлежало к определенной школе, чтобы личный каприз не заслонял и существенно не менял традиционные типы и приемы и чтобы от хижины до дворца, от капеллы до базилики, от садовой ограды до крепостной стены каждый элемент и деталь национальной архитектуры были столь же общераспространенными и общепринятыми, как национальный язык или монеты, ходящие в обращении.

IV. И дня не проходит без того, чтобы мы не слышали, как наших английских архитекторов призывают быть оригинальными и выдумать новый стиль – призывать к этому почти столь же разумно и необходимо, как просить человека, который всю жизнь ходит в лохмотьях, не спасающих его от холода, выдумать новый фасон пальто. Дайте сначала ему само пальто, а уж потом пусть он думает о его покрое. Нам не нужен новый стиль в архитектуре. Кому нужен новый стиль в живописи или скульптуре? Но нам нужен какой-нибудь стиль. Если у нас есть свод законов, то совершенно неважно, хороши ли эти законы, старые они или новые, чужие или свои, римские или саксонские, норманнские или английские. Но чрезвычайно важно, чтобы у нас был свод законов любого рода и эти законы были приняты и обязательны от края до края нашего острова, а не то чтобы в Йорке руководствовались одним законом, а в Эксетере – другим. И точно так же не важно, старая или новая у нас архитектура, но крайне важно, есть ли у нас архитектура в истинном смысле этого слова или нет; то есть архитектура, чьи законы могут преподаваться в наших школах от Корнуолла до Нортумберленда, как мы преподаем английское правописание и английскую грамматику, а не та архитектура, которую надо выдумывать заново всякий раз, как мы строим очередной работный дом или церковно-приходскую школу. Мне кажется, для большинства архитекторов нашего времени характерно поразительное непонимание самой природы и смысла Оригинальности и всего, из чего она состоит. Оригинальность в речи не зависит от изобретения новых слов, а оригинальность в поэзии – от изобретения новых стихотворных размеров, так же как в живописи она не зависит от изобретения новых цветов или новых способов их использования. Музыкальные аккорды, сочетания цветов, основные принципы распределения масс в скульптуре давно определены, и, по всей вероятности, в них ничего нельзя добавить или изменить. А если и можно, то такие добавления и изменения скорее дело времени и множества людей, чем отдельных выдумщиков. У нас может быть один ван Эйк, который известен тем, что ввел новый стиль один раз за десять веков, но сам он увидел бы в своем нововведении случайность, а использование этого нововведения всецело зависело от общераспространенных потребностей или инстинктов того времени. Оригинальность – это нечто совсем иное. Талантливый художник возьмет любой стиль, существующий в обращении, стиль своего времени, и будет работать в этом стиле, и станет великим в нем, и все, что он создаст в этом стиле, будет так свежо, словно каждая мысль только что сошла с небес. Я не говорю, что этот художник не позволит себе вольностей с материалом или отступлений от правил; я не говорю, что эти вольности и фантазии не могут порой показаться странными. Но они будут целесообразны, естественны и ненадуманны, хотя иногда и удивительны; он не будет специально добиваться их как качеств, неотъемлемых от его собственного достоинства или независимости; и вольности эти будут подобны тем вольностям, которые великий оратор позволяет себе в языке, не пренебрегая его правилами ради внешнего эффекта, – неизбежные, непреднамеренные, блестящие следствия стремления выразить то, что язык не смог бы выразить без подобного нарушения. Бывают времена, когда, как я уже говорил, жизнь искусства проявляется в изменениях и отказе от старых ограничений – как это бывает в жизни насекомого; и есть много интересного в состоянии искусства, как и насекомого, в этот период, когда в силу его естественного развития и органических особенностей такие изменения вот-вот произойдут. И как беспокойная глупая гусеница, вместо того чтобы довольствоваться привычной жизнью гусеницы и питаться пищей гусеницы, стремится превратиться в куколку, и как несчастная куколка лежит ночью без сна и беспокойно свертывается в кокон, стремясь поскорее превратиться в бабочку, – так и искусство в определенные периоды, вместо того чтобы питаться и довольствоваться традициями, которых доныне ему было достаточно для существования и ориентировки, беспокоится и прилагает все усилия, чтобы вырваться из естественных ограничений своего привычного состояния и перейти в иное качество. И только высшим существам дано предвидеть и отчасти осознавать изменения, которые им предопределены, готовясь к ним заранее; и если, как это обычно бывает с предопределенными изменениями, они являются переходом в более высокое состояние, даже желая их и уповая на них, каждое существо, изменчивое или нет, остается на некоторое время удовлетворенным условиями своего существования, стараясь только приблизить начало желаемых изменений наилучшим исполнением обязанностей, для которых его нынешнее состояние и предназначается.

1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 ... 187
Перейти на страницу: