из ста подобная рана, нанесённая самому себе, была бы невозможна. Пожалуй, процент даже выше. Но здесь все обстоятельства запертой комнаты явно делали любое другое решение ещё более маловероятным — на этот раз, собственно говоря, абсолютно невозможным. Вот что я имела в виду, лейтенант, обращая ваше внимание на Человека-невидимку, присутствующего, но не замеченного: жертву.

— И я повёлся, — сказал Вэнс Уимпол. — Такой фортеанец, как я, принимающий Науку за евангелие.

— Халат, — пробормотал Маршалл. — Вот почему он оба раза был в рубашке с коротким рукавом. Ему пришлось снять его, чтобы дать руке свободу движения.

Сержант Келло от души расхохотался.

— Ну и дураки вы тут в Лосе, Маршалл. Мы в Пасадене, может, и не такие умные, но не заглатываем запертые комнаты вроде этой. Мы сразу поняли, что единственный парень, кто мог это сделать, сама жертва.

— Вы мудры, когда узнали все факты, сержант, — улыбнулась сестра Урсула. — Но, на самом деле, то, что вы говорите, может быть верно для среднего полицейского, никогда не сталкивавшегося с невозможной, по видимости, ситуацией. Однако вспомните, что это преступление было задумано, чтобы подвергнуться расследованию лейтенантом Маршаллом, не далее как в прошлом году столкнувшегося с убийством, совершённым, на первый взгляд, в столь же невозможно запертой комнате. Он был, можно сказать, приспособлен к такой ситуации. Могу представить, что один из гарлемских сыщиков, расследовавших дело Финка[85], отреагировал бы здесь так же. Уверена, что так поступили бы и суперинтендант Хедли с инспектором Мастерсом.

— Полагаю, это извиняет меня? — кисло выговорил Маршалл.

— И это подводит нас к причинам появления “невозможной” ситуации, хотя ни одна из них, по-видимому, здесь не применима. Но в этом деле причиной, как мы теперь видим, послужило просто стремление выиграть время. Заметьте, ни одно из “нападений” не предназначалось для указания на конкретного злоумышленника, хотя одно из них и навело случайно лейтенанта на ложный след. Мистеру Фоулксу следовало избежать ареста, удерживая интерес полиции. Любой возможный подозреваемый должен был оставаться на свободе, пока не представится возможность совершить действительное убийство. Таким образом, запертая комната была преднамеренно задумана как крепкий орешек для лейтенанта, с уверенностью, что он всё ещё будет щёлкать зубами, пытаясь его расколоть, когда Рансибл наконец окажется убит. Метод, по-видимому, сложился в его уме ещё тогда, когда он узнал, что лейтенант — тот самый человек, что работал с запертой комнатой в деле Харригана. В то утро, услышав по телефону, что лейтенант Маршалл случайно нашёл идеального подозреваемого и почти готов произвести арест, он понял, что надо действовать. Он застонал и уронил трубку. Затем, пока лейтенант отдавал распоряжения и ехал, у него было достаточно времени, чтобы подготовить нападение в запертой комнате, зная, что никто из домочадцев никогда не посмеет помешать ему, если он заперся у себя в кабинете.

— Окей, — буркнул Келло. — Окей. У вас хорошая история — почти до конца. Но кто, чёрт возьми, убил Хилари Фоулкса?

— Келло, — сказала Маршалл, — здесь я с вами. Мы согласились, сестра, что Хилари никогда не покончил бы с собой. Хорошо, даже если он инсценировал те нападения на себя и убил Тарбелла и Рансибла — кто убил Хилари?

Сестра Урсула крепко сжала крестик своих чёток. Какое-то время её губы шевелились в беззвучной молитве.

— Боюсь, — промолвила она, наконец, — что это сделала я.

11

Даже сержант Келло онемел. Конча недоверчиво переводила взгляд с монахини на кабинет и обратно. Трубка лейтенанта Маршалла выпала у него изо рта, рассыпав по ковру угли, но даже Вероника Фоулкс этого не заметила.

— Я знала, — продолжала сестра Урсула, — ещё до того, как лейтенант Маршалл установил мотив, ещё до того, как я увидела набросок Уильяма Рансибла, выполняющего свой трюк, что только Хилари Фоулкс виновен во всех этих преступлениях и мнимых попытках преступлений. Но я также знала, что трудно будет это юридически доказать. Сегодня утром я по иному делу посетила мистера Фоулкса и ухитрилась внушить ему, что властям покажется весьма странным, если покушения на его жизнь прекратятся после достижения ошибочной цели. По нарастающей сложности и дерзости “покушений” было очевидно, что тщеславие этого человека его губит. Нет, тщеславие — не то слово. Это была самонадеянная вера в судьбу, уверенность, что ничто не подведёт его, поскольку он действовал, чтобы охранять свои священные права на наследие отца. На самом деле, именно эта едва ли не религиозная самоуверенность впервые дала мне ключ к его характеру и возможностям. Можно даже сказать, что я начала раскрывать его преступления с чтения псалма на вечерней молитве. Я надеялась, что теперь, в силу нервной реакции на собственный успех, эта самоуверенность заведёт его столь далеко, что он совершит “покушение” в должной мере поддельное, чтобы полиция смогла понять, что всё это было розыгрышем. Но я переоценила себя. Как и Хилари Фоулкс. В моём присутствии он не пил. Я не поняла, сколько он выпил и сколь непривычен к спиртному. Его спутавшееся воображение подвело его; он вновь попробовал трюк с запертой комнатой. Но на сей раз он был сбит с толку, ошарашен (успешное убийство оказалось куда более выматывающим, чем он ожидал) и очень пьян. Его персидский кинжал был в руках полиции, и ему пришлось воспользоваться наспех выбранным кухонным ножом с куда более длинным лезвием. Тщательно спланированная рана, выглядящая крайне опасной, но в действительности безвредная, обернулась у пьяной руки самоуничтожением. Самоубийство Хилари Фоулкса было невозможным. Но он убил себя, и вина на мне.

В комнате повисло молчание. Дженни Грин тихонько всхлипывала. Наконец, Вероника Фоулкс торжествующе посмотрела на брата и проговорила:

— Видал?

Вэнс Уимпол состроил покорную гримасу. Конча нерешительно протянула руку мужу.

— Ну, Келло? — потребовал Маршалл.

Сержант Келло потрогал свой ордер.

— Столько болтовни…

— Ладно. Вы приводите Дункана в суд. Отлично. Защита доказывает: А) Хилари Фоулкс инсценировал серию ложных покушений на свою жизнь; Б) Хилари Фоулкс имел сильнейший мотив убить Рансибла; В) Хилари Фоулкс умер от собственной руки. Если надо, мы приведём хендерсонова приятеля Баучера продемонстрировать, как это было сделано. Всё это складывается воедино, и где вы? Чёрт подери, вы не добьётесь даже передачи дела в суд.

Пальцы сержанта Келло медленно разорвали ордер.

— Окей, лейтенант. Лейтенант… — повторил он, с тоской смакуя утраченный титул.

Мэтт Дункан протянул руку (стальное запястье притянуло вслед за ней Келло) и сжал руку Маршалла.

— Благодарю за “мы”, Теренс. В первый раз я сталкиваюсь с полицейским, готовящим дело для защиты.

— День новостей, — заметил Вэнс Уимпол. — В первый раз действия Хилари кого-то избаваили от неприятностей.