– Неслыханно!

Миссис Пэтт была не в том настроении, чтобы выражаться изящно.

– Сама понимаешь, в Лондоне твой Джеймс погибнет. Ради него, не ради меня…

Миссис Крокер опять издала легкий, оскорбительно переливчатый смех, вызывающий у собеседника досаду.

– Не смеши меня, Неста! Погибнет! Не спорю, давным-давно, когда Джеймс был помоложе и еще не приноровился к обычаям лондонского общества, он вел себя необузданно. Теперь с этим покончено. Он знает… – она запнулась, изготовляясь к удару, – что правительство в любой момент может пожаловать его отцу титул.

Выстрел сразил наповал. У пораженной сестры вырвался вздох изумления.

– Что?!

Двумя пальчиками, унизанными кольцами, миссис Крокер прикрыла рот, пряча утомленный зевок.

– Ну да-а! А ты не знала? Хотя, конечно, живешь в такой глуши… О да, весьма вероятно, имя мистера Крокера появится уже в следующем «Почетном Списке». Джеймс вполне осознает, что надо вести себя соответственно. Он такой милый! Сначала ему мешало то, что он угодил в дурную компанию, но теперь его ближайший друг – лорд Перси Уиппл, второй сын герцога Дивайзиса. Герцог – один из самых видных людей королевства, личный друг премьер-министра.

Под градом титулов миссис Пэтт совсем поникла, но, собрав последние силы, откликнулась в том же духе.

– О, правда? Как приятно! Я думаю, он знаком с лордом Уизбичем, нашим большим другом.

Миссис Крокер несколько опешила. Она и не предполагала, что у сестры еще остался заряд в пистолете, пусть и такой мелкокалиберный.

– Ты знакома с лордом Уизбичем?

– А как же! – чуть воспрянула духом Неста. – Видимся с ним почти каждый день. Он всегда говорит – к вам приходишь, как домой… У него в Нью-Йорке так мало знакомых, он просто расцветает у нас.

Но миссис Крокер уже успела опомниться.

– Бедный Уизби! – томно протянула она.

– Что? – вытаращила глаза миссис Пэтт.

– Все такой же глупый и безвольный! Уехал из Лондона в кругосветное путешествие, а застрял в Нью-Йорке! Как это на него похоже!

– Ты знаешь лорда Уизбича?

– Знаю? – вскинула бровь миссис Крокер. – Да после лорда Уиппла он самый близкий друг Джеймса!

Миссис Пэтт поднялась, даже в поражении сохраняя величие. Когда она призвала взглядом сына и мужа, сын – и тот понял, что ослушаться ее нельзя. Она не вымолвила ни слова.

– Вам и впрямь пора? – осведомилась миссис Крокер. – Как мило, что приехали ко мне из самой Америки! Так странно встретить американцев в наши дни… В высшей степени необычно.

Кортеж в молчании покинул гостиную. Миссис Крокер тронула звонок, но скорбная процессия не стала дожидаться Бейлисса. Они были не в том настроении, чтобы соблюдать светские формальности. Им хотелось очутиться подальше, и как можно скорее. Дворецкий не успел и до гостиной дойти, когда за гостями захлопнулась парадная дверь.

– Бейлисс, – со счастливым, сияющим лицом распорядилась миссис Крокер, – пусть мне немедля подадут машину!

– Слушаюсь, мадам.

– Мистер Джеймс уже встал?

– По-моему, нет, мадам.

Миссис Крокер поднялась к себе. Не находись поблизости Бейлисс, она, возможно, пропела бы куплетик-другой. Ее благожелательность простиралась даже на пасынка, хотя намерений отчитать его, когда изловит, она не переменила. С этим, однако, можно и подождать. Пока что ей хотелось прокатиться по парку.

Через несколько минут после ее ухода на лестнице зашаркали шаги и в холл спустился молодой человек. Бейлисс, который только что позвонил в гараж насчет лимузина для хозяйки и собирался исчезнуть в недрах дома, повернулся, и на лице у него заиграла искренняя улыбка.

– Доброе утро, мистер Джеймс! – сказал он.

Глава IV

Крокер-младший был молод, высок, красиво сложен. Лицо… ну, лицо, наверное, попозже станет красивым. Пока его портила мертвенная бледность, а круги под глазами намекали, что спал он плохо и сейчас его подташнивает. Остановившись у подножья лестницы, Джимми зевнул во весь рот.

– Бейлисс, – поинтересовался он, – а чего это вы выкрасились в желтое?

– Нет, сэр, я не красился.

– Да? Странно… Тогда почему лицо у вас ярко-желтое, а все остальное мелко вибрирует? Бейлисс, не смешивайте вина, вот вам дружеский совет. Есть кто в гостиной?

– Нет, мистер Джеймс.

– Тише, Бейлисс! Я нездоров. Слабость какая-то во всем теле. Проводите-ка меня в гостиную и бережно уложите на диванчик. Выпадают моменты… Истинная пытка, я вам скажу.

Солнце уже вовсю било в окна гостиной. Бейлисс опустил жалюзи, а Джимми, свалившись на диван, прикрыл глаза.

– Бейлисс…

– Да, сэр?

– Сдается мне, я сейчас вырублюсь.

– Принести завтрак, мистер Джеймс?

Джимми содрогнулся.

– Бейлисс, только не надо острить! Постарайтесь отвыкнуть от этой манеры, не острите в печальные минуты. Вы очень остроумны, спору нет, но такт куда более ценен, чем юмор. Может, вы воображаете, что я забыл то утро, когда вы подкрались к моей постели и сунули ломоть ветчины? Нет! Есть я не желаю и не пожелаю никогда. Можете притащить бренди с содовой. Ма-а-аленькую порцию. Тазик-другой, и хорош.

– Слушаюсь, мистер Джеймс.

– А теперь оставьте меня, я хочу побыть один. Надо проверить, жив ли я еще. Это трудно.

Когда дворецкий ушел, Джимми взбил подушки, опять прикрыл глаза и на некоторое время отключился. Насколько позволяла жесточайшая головная боль, он пытался припомнить самые живописные моменты вчерашнего вечера, но воспоминания никак не отливались в четкие формы. Какие-то текучие, бесформенные наплывы, утомительные для человека, домогающегося твердых фактов.

Представлялось странным, что в лабиринтах сознания плавают призрачные картинки – скандал, потасовка, драка… мельтешат, настойчиво повторяясь, но где-то вдалеке, не давая себя разглядеть. Такая нелепость действовала на нервы. Либо человек порадовал себя дракой, либо нет. Третьего не дано. Неточность тут просто смехотворна. Однако, как он ни старался, уверенность не приходила. Вот – он достигал грани достоверности, но тут же невидимый субъект злобно вонзал раскаленный штопор ему в макушку, принимался ввинчивать его, и течение мыслей обрывалось. Джимми все еще плавал и гадал, когда вернулся Бейлисс, неся на подносе целительный напиток.

– Поставить рядом с вами, сэр?

– Беспременно. – Джимми приподнял одно веко. – Не слабое словечко, а, Бейлисс, для похмельного утра? Попробуйте выговорить в следующий раз. А кто впустил меня утром?

– Впустил, сэр?

– Именно. Меня тут не было, а теперь – вот он, я, лежу в гостиной. Стало быть, я должен был пройти через парадную дверь. Логично?

– Думаю, мистер Джеймс, вы сами себя и впустили. У вас есть ключ.

– Значит, я был в состоянии кристальной трезвости. Однако, если так, отчего я не могу вспомнить, укокошил я кого или нет? Трезвый человек не забудет такого события. А? Бейлисс, вам случалось убивать?

– Нет, сэр.

– Но если бы вы убили, вы бы это помнили на следующее утро?

– Полагаю, что да, мистер Джеймс.

– Чушь какая-то! Никак не могу отделаться от впечатления, будто в какой-то момент моих исследований ночной жизни Лондона я набросился на джентльмена, с которым меня даже не знакомили, и его изувечил.

Бейлиссу показалось, что пришла пора поведать Джеймсу новость, которая, как он думал раньше, ему и так известна. Он оглядел молодого хозяина с мрачным сочувствием, не в силах разобрать, как всегда, говорит тот всерьез или шутит. В данном случае, похоже, тот говорил всерьез, искренне пытаясь припомнить эпизод, отчет о котором вся прислуга смаковала с того момента, как получили утреннюю газету, на которую подписались сообща.

– Мистер Джеймс, вы это всерьез? – на всякий случай уточнил он.

– То есть как?

– Вы и вправду позабыли, что подрались в клубе «Шесть Сотен»?

Джимми рывком сел, поедая глазами этого всеведущего человека. Рывок вновь вызвал такую боль, словно голову сверлят раскаленным штопором, и он со стоном рухнул.

– Д-да? Откуда вам известно? Откуда вы знаете, если я сам ничего не могу вспомнить? Виноват, ведь я – не вы.

– В сегодняшней «Дейли сан», мистер Джеймс, помещен подробный отчет.

– Отчет? В «Сан»?

– На полстраницы, сэр. Если желаете, принесу газету. Она у меня в буфетной.

– Неплохо бы. Смотайтесь быстренько туда-назад. Не мешает взглянуть.

Бейлисс удалился и почти тотчас вернулся с газетой. Джеймс взял ее, взглянул мутным глазом и тут же сунул дворецкому.

– Переоценил свои возможности. У вас, Бейлисс, есть неотложные дела?