Шрифт:
Закладка:
Яна вытянула следователя из машины и опустила на землю около машины.
– Петя! Петя! Дыши! – звала она и тормошила приятеля.
Но тот не подавал признаков жизни.
Яна с отчаянием оглядывалась по сторонам, но ночная улица была пуста, никто не реагировал на ее отчаянные слабые крики. Она села рядом с неподвижным Ольшанским на асфальт и заплакала: «Только отошла на минуточку…» – всхлипывала она. Вдруг Яна услышала приближающиеся к машине быстрые шаги. Она вскочила на ноги и закричала, махая руками:
– Сюда! Сюда! Пожалуйста, вызовите «Скорую! Человек умирает! Помогите!
Ее подхватили чьи-то сильные и грубые руки.
– Тише, тише, красавица! И поможем и вызовем… Не кричи…
Двое мужчин крепкого телосложения подхватили ее с двух сторон и поволокли к служебным дверям клуба.
Один спросил другого, кивнув на Ольшанского:
– А с этим что?
– Да плюнь, он всё равно не жилец…
Яна сопротивлялась, как могла и даже лягнула одного похитителя ногой, но тот даже не охнул, только крепче прижал ее к себе. Они впихнули Цветкову в тёмный коридор, открыли какую-то дверь, и она оказалась лицом к лицу с хозяйкой этого ночного заведения Ольгой Федосеенко.
– Ну, здравствуй, Яна Цветкова… – сказала та, в упор разглядывая пленницу. – Давно тебя поджидаю, а ты всё крутишься вокруг да около. Что ты тут забыла, а? Что тебе вообще надо?
Яна молчала, сцепив зубы, как комсомолка на допросе. Казалось, еще пара слов, и она яростно плюнет Ольге в лицо.
Ольга словно поняла ее настроение и коротко кивнула охранникам:
– Убрать ее. Всё равно сейчас от нее толку ноль.
Яну дёрнули за руку, она повернулась и тут же получила такой удар по голове, что мгновенно отключилась.
Глава восемнадцатая
Когда она пришла в себя, вокруг была кромешная тьма. Голова гудела, как церковный колокол, в ушах звенело, а во рту был явный привкус крови. Яна провела языком по губам и поняла, что они разбиты. Она попыталась пошевелиться, но застонала от боли – руки и ноги у нее были скручены, по-видимому, верёвками. Через минуту Яна поняла, что у нее на голове мешок и отвратительный запах, который ее окружал, исходит именно от этого сгнившего сырого мешка. Дышать было тяжело. Пол, на котором она лежала, потряхивало и она догадалась, что находится в двигающемся автомобиле.
Чтобы пресечь панику, она стала убеждать себя, что то, что она жива уже является чудом из чудес. А это означало, что не всё потеряно и можно было надеяться на избавление. Хотя надежда эта была очень слабенькая и еле-еле уловимая.
Яна попыталась пошевелиться на жёстком полу, но не смогла, руки были связаны за спиной. Она дёрнула ногами и упёрлась во что-то мягкое.
– Здесь кто-то есть? – прохрипела Яна.
Рядом кто-то завозился и послышался знакомый голос:
– Я есть! Ой, а я боюсь голос подать. – Это был голос Аксиньи. – Яна, ты?
Яна облегчённо вздохнула:
– Я! А ты тоже в мешке?
– Да, у меня на голове какая-то вонючая мерзкая тряпка!
– И у меня! – послышался голос Ивана Демидовича. – Девочки! Дорогие мои, как я рад!
– Ну и чему тут радоваться? – проворчала Яна. – Что нас везут чёрт знает куда, и скорее всего прикончат?
– Хотели бы прикончить – уже прикончили бы, – резонно заметил Головко.
– Не скажи… – не согласилась Яна. – Может, нас в лес везут, чтобы сразу и закопать, а не возится с трупами.
– Это, конечно, так, – вздохнул Головко, – но возить трёх связанных людей тоже опасно. Могут остановить гаишники и проверить машину. Мне почему-то кажется, что мы в фургоне.
– Ну, ясно, что не в «мерседесе», – откликнулась Аксинья. – Господи, как эта ветошь воняет…
– Яна! – позвал Головко. – А где Ольшанский? Ты же была с ним?
– Его попытались удушить газом в машине.
– Он умер?! – хором крикнули Головко и Аксинья.
– Я не знаю. Я вытащила его задохнувшегося из машины и положила на землю. А до этого всего-то отошла на пятнадцать минут в магазин за водой и булочками, вернулась, а тут такое!..
– А дальше что?
– А дальше меня схватили два амбала и потащили через чёрный ход в клуб. Я стала вырываться, и они меня вырубили. Больше ничего не помню. Очнулась уже здесь. Голова болит ужасно, сил нет…
– А вдруг мы не одни в машине? – заволновалась Ксюша. – Может, сидит охранник и нас слушает!
– Это вряд ли, – ответила Яна. – Он бы уже давно наши разговорчики пресёк.
– Что же нам делать? – дрогнул голос Аксиньи.
– Пока ничего, – ответила Яна. – Что мы можем сделать со связанными руками и ногами. – только ждать.
– Конца? – всхлипнула Ксюша.
– Или счастливого начала, – пошутила Яна. – Надежда умирает последней.
– Как они нас вычислили? – прохрипел Иван Демидович. – Всё правдоподобно было…
– Даже слишком, – откликнулась Аксинья. – Вы, когда вышли, весь мокрый от шампанского… Извините меня, пожалуйста…
– Ты о чём, дитя? Мы же договорились, что будет всё реалити. Обидно, что не прокатило.
Яна сказала:
– Что-то точно пошло не так. Обидно. Думаю, нас всё-таки прикончат.
– Дочь, почему ты сразу же думаешь о плохом? Почему сразу – убьют? Может поговорят с нами и отпустят… – предположил Иван Демидович.
– Ты сам-то в это веришь? – глухо спросила Яна через тряпку. – Кому тут надо с нами разговоры разговаривать? И о чём?
Разговоры затихли.
И тут машина остановилась, резко колыхнув всех, кто в ней находился. Звякнули замки, заскрежетала открывающаяся дверь. Мешки с них снимать не спешили. Яну грубо выволокли из машины, протащили по снегу и бросили на бетонный пол. Только после этого сняли мешок. Она отчаянно заморгали, из глаз побежали слёзы, но вытереть их Яна не могла. Она посмотрела вокруг.
Помещение напоминало большой ангар, совершенно пустой и гулкий. Под потолком тусклая лампа. Воздух затхлый. Сильно пахло бензином. Яну прислонили спиной к стене. Головко и Аксиньи рядом не было.
Перед ней стояли трое – Ольга, ее управляющий Эдуард и, по-видимому, охранник: здоровенный плечистый мужик с пустым каменным лицом.
Ольга кивнула охраннику и тот мгновенно поставил ей раскладной металлический стул. Ольга опустилась на него с достоинством. На лице ее читались злорадность и удовлетворение – наконец-то ее соперница была в ее руках!
Яна сидела перед ней, связанная
