– Согласна, но я не о нем, о простых людях написала! О пролетариате, который так чтит ваша партия, Анна Ивановна! А вы – «турецкий элемент»…

– Вы неправильно оцениваете политическую обстановку, дорогая Лариса! Совсем не время для таких статей, понимаете ли!

Замумифицировалась бабулька в мавзолее идей и лозунгов своего пионерского детства… Бывает, люди совершенно не меняются! Но под занавес разговора новая родственница удивила. Лариса ведь могла сдержаться, давняя неприязнь не дала:

– Этой весной еще раз полюбовалась на наследие вашего брата, с недавних пор заслуженного пенсионера! Его санаторий, помнится, прихватил городскую территорию, терренкур у моря, огородил железным заборищем. А когда на это указали, не стал ваш султан его переносить, построил еще один! Шли недавно с друзьями по этой длиннющей железной аллее – забор справа, забор слева! – и прикидывали, во сколько это обошлось государству! После паузы Анна Ивановна заметно возвысила голос:

– А я говорила Олегу! За эти двадцать «демократических» лет много было сделано неправильного у него в санатории. Который, понимаете ли, должен был стать образцом для всех!

– Ну да, несколько вполне крепких корпусов снес, понастроил бетонные громадины для московских начальничков. Не без выгоды для себя – все хором говорят! А под боком до сих пор целая воронья слободка бараков!

– Я, понимаете ли, младшего брата с детства опекала, сюда на юг перетянула. Но, к сожалению… Но как коммунист он никогда не отличался принципиальностью! – закашлявшись, прошелестела вдруг Анна Ивановна. Наконец заслужив этим, сама того не зная, Ларисино прощение.

К вопросу о курортных пляжах

В Гренландии по традиции эскимосская жена просыпается на час раньше мужа, чтобы разжевать – да-да, собственными зубами! – его заледеневшие сапоги из нерпы. Лариса хоть сапоги, хоть сандалии Стаса разжевала бы запросто, когда он повредил позвоночник. Защищал ее на пляже от нетрезвого приставалы, упал и приземлился в инвалидную коляску…

Только у нас юг, да и обувью Стас вовсе перестал пользоваться, едва шевелил длинными пальцами: «О, они у меня, как у босоножки Сикстинской мадонны!» И рвался на море. Там и позвоночник очнется, и родятся идеи новых, глубоко закодированных (нет, нет, не заумных!) пейзажей. То ли морских, то ли марсианских…

Но дальний, дикий, любимый пляж Стаса исключался, а организовать ближний было потруднее разжевывания сапог! Жил он с матерью, с семьей сестры близ угодий серьезного режимного санатория, для работников которого и сляпали перед войной их домишко. В сущности, барак, в новейшее время отсеченный железным забором с намертво заваренной калиткой.

Народ посмеивался: пришлым фигуристым пассиям начальника по режиму дозволено на пляже «фигурять», а иным-прочим – ни-ни! Дескать, сугубая секретность! Даже мать Стаса Евдокия Ивановна, инвалид второй группы, ветеран Великой Отечественной войны, работавшая в санатории еще в бытность его военным госпиталем, давно забыла туда дорогу.

Лариса, которая к тому времени уже не однажды бесстрашно и безуспешно ратовала на ТВ и в прессе за доступность береговой полосы (согласно Конституции и Водному Кодексу!), быстренько сориентировалась:

– Дусечка Ивановна, надо вам все-таки пойти, попросить разрешения пользоваться пляжем вместе с сыном-инвалидом! Вы же в санатории десятилетия отпахали, и Стас там раньше, говорите, работал в котельной. Должно получиться! Как-нибудь полковники-генералы и их детки потерпят двух инвалидов на пляже!

Нет, не получилось, не потерпят – отказали. Взбешенная, влюбленная Лариса (Стас хандрит и хандрит!) написала на сайты первых лиц государства. Мол, она не сомневается в целесообразности закрытого пляжа для них – мало ли кому захочется поглазеть на президентов-премьеров в плавках! Но почему на знаменитом курорте городят заборы все, кому не лень: санатории, пансионаты, гостиницы да рестораны? Взимают плату за проход на море или совсем не пускают даже ветеранов?!

Москва доверила ответить на Ларисино обращение краевым властям. А те прислали чуткую рекомендацию пользоваться пляжем санатория «Металлург» – в четырех автобусных остановках от барака бабы Дуси. Да еще пришел из мэрии дядька, дружески посоветовал с режимным санаторием не связываться и подписать бумажку об отказе от всяческих пляжных претензий. Евдокия Ивановна тут же ее подмахнула:

– Веришь ли, Ларис, шестнадцать лет мне, санитарочке, было! И не боялась скончавшимся раненым глаза закрыть, запросто из операционной руки-ноги отрезанные выносила! А потом вовсе, когда немцев погнали с Кубани, нас из санатория целой бригадой командировали в полевой госпиталь… Всю войну потом не боялась, а тут забоялась! Что с этими разведчиками связываться?! Такое про кого хочешь наразведывают, что только к стенке! Про Стасика, сыночка моего позднего, блаженного…

– Да что вы, с тридцать седьмого года семьдесят лет прошло! Нет, буду бороться…

Но пляжная проблема скоро отпала сама собой: Стас встал на костыли. Потом и вовсе ускакал от Ларисы на своих длинных ногах с длинными пальцами во Владивосток, к морю-океану… За сюжетами, сказал! Рядом, правда, давно маячил внимательный коллега, разведенец Владимир Константинович, вот и поженились. Живут вроде неплохо! Придирчивая матушка Евгения Артемьевна и даже сын с семейством, бывает, захаживают в гости.

А старенькая-старенькая баба Дуся недавно у своего барака упала и не встала. Дочь, соседи подобрали уже холодную. Из военкомата прислали солдатиков произвести на кладбище прощальный салют – очень красиво, значительно смотрелось…

К теще на блины

– Мам, знаешь какой у меня в семье формируется новый имидж? «Старая балда»!

– А старый имидж какой был?

– Просто «балда», наверно.

– Это ты что, новый анекдот мне сейчас рассказываешь?

– Нет, намекаю на то, что Владимир Константинович меня уважает, но не любит.

– О, это действительно что-то новенькое, Ларочка! Но ведь хуже, если муж тебя любит, но не уважает?! Ой, что это я говорю… И любит он, и уважает, просто его раздражает твоя популярность! Вот кто его знает в городе, сидит и сидит себе в телевизионных начальниках… Завидует он, вот что! И ревнует, разумеется.

– Да нет, ревную скорее я, появились кой-какие опасения. Вот что, мамулечка, тут маячит командировка в Крым. Проедусь по курортам-конкурентам, интересный должен получиться материал. Так ты уж потерпи, пригрей Володю! Звони, на ужин приглашай почаще! И, пожалуйста, пожалуйста, спокойненько выслушивай его жалобы в мой адрес, особо не спорь, ладно?

– Ах, вот оно что…

И результатом утреннего звонка дочери стали вечерние посиделки с зятем, которого Евгения Артемьевна недолюбливала. Нет, скорее «недоуважала», если продолжить тему любви и уважения. Такой типичный лысоватый, очень даже, на ее взгляд, нудноватый чиновник! Всегда с иголочки одетый и речистый:

– Ну вот взять хотя бы последний Ларисин «круглый стол»! Зачем ей надо было все время шокировать мэра?! Зачем, спрашивается? Она, как ведущая, наоборот, должна была его подстраховывать, ведь