всегда было веселое лицо, излучающее радость, для каждого наготове любезное и уместное слово; только наедине с Богом, во время исповеди и молитвы она плакала; ее абсолютная уверенность в победе укрепляла сомневающихся; невинность и детская непосредственность привлекала сердца грубых воинов, привыкших видеть вокруг лишь шлюх; юная красота радовала глаза, пылкая вера внушала уважение и благоговение» [3]. Безусловно, что Жиль де Рэ не стал исключением и поддался этому влиянию, и только нравственная убогость желает видеть в симпатии Жиля порок и похоть.

3. Жанна неустанно привносила в грубый солдатский быт французской армии элементы духовной жизни, по мере сил стараясь исправить дурные наклонности своих соратников. Вот слова герцога Алансонского: «Жанна сильно гневалась, когда слышала, что солдаты сквернословят, и очень их ругала, и меня также, когда я бранился. При ней я сдерживал себя».

Есть свидетельства о том, что Жанна призывала солдат исповедоваться и причащаться, прогоняла из лагеря женщин легкого поведения, строго запрещала грабить. Так чего же стоят утверждения о том, что Жанна знала о «преступных наклонностях» своего сподвижника и не пыталась их изменить, если даже совершенно незнакомые и посторонние люди не оставляли ее равнодушной? Вот, например рассказ вдовы некоего Жана Юре на Оправдательном процессе:

«Я хорошо помню, и сама видела и слышала, как однажды, знатный господин, идя по улице, начал клясться и поносить Бога; и когда Жанна сие увидела и услышала, то была очень встревожена, и подошла к господину, каковой клялся, и, взяв его за шею, сказала, «Ах! Сударь, Вы отрицаете нашего Создателя и Господина? Ради бога, Вы должны взять свои слова обратно прежде, чем я оставлю вас. " И затем, насколько я видела, означенный господин раскаялся и исправился, от увещеваний упомянутой Девы».

4. В 1992 году коллегия французских юристов подняла материалы процесса над Жилем де Рэ, и, внимательно их изучив, пришла к выводу, что процесс был сфабрикован церковными и светскими властями герцогства Бретань в сугубо корыстных целях.

«Обвинением не было предъявлено никаких вещественных доказательств. Убитые горем родители порой не могли назвать ни пола, ни возраста, ни имени своих погибших детей. Из многочисленной дворни Жиля только двое слуг дали однозначные показания против своего господина, за что и были в благодарность сожжены как сообщники. Зато все прочие «подельники» были освобождены — в первую очередь алхимик Франческо Прелати, показания которого сыграли роковую роль в обвинении (впоследствии Прелати все же был повешен, но не за алхимию, а за кражу и подделку печатей казначея Бретани), затем духовник Жиля Эсташ Бланше (его роль в деле неясна), и, что самое интересное, некая ведьма Перрин Мартен, по прозванию Ла Меффрей («наводящая страх»), обвинявшаяся в том, что поставляла Жилю детей — и это при том, как беспощадна была инквизиция к женщинам, лишь заподозренным в причастности к ведовству. Владения Жиля перешли почему-то именно к тем лицам, кто дал ход делу и санкционировал смертный приговор — епископу Нантскому и герцогу Бретонскому, а жители Нанта, где происходила казнь, оделись в траур и оплакивали осужденного» [13].

Таким образом, через 552 года после казни, Жиль де Рэ был реабилитирован.

Хотелось бы отметить, что в «трудах» ревизионистов нравственный облик Жанны выведен с точностью до наоборот по отношению к тому, который предстает со страниц исторической литературы. Делается это как бы исподволь и между строк, однако довольно четко прочитывается. Один из таких примеров приведен выше — Жанна, не пытающаяся повлиять на Жиля-садиста. Здесь используется психологический ход — подсознательно люди считают того, кто знает о преступлении и молчит, соучастником преступления. Вспомните шаблонную фразу: «С их молчаливого согласия…»

Ниже будут рассмотрены другие попытки вывернуть образ Жанны наизнанку.

«Разоблачение» — 7.

Безнравственная и жестокая Жанна.

В первую очередь искажаются мотивы, подвигнувшие Жанну вступить на ратное поприще.

«Жанна выполнила в пресловутый третий день большую часть миссии, возложенной на нее, — убедила Карла VII в том, что он король «милостью божией». Она сделала это в ущерб законному монарху, будь то малолетний король Англии (в соответствии с правом единоутробности и согласно завещанию), или герцог Орлеанский (в соответствии с салическим правом). Английский король Генрих VI Плантагенет приходился ей всего лишь племянником, герцог Орлеанский — сводным братом, а вот Карл VII — братом родным. «В средние века люди не затрудняли себя особыми принципами, каждый думал о своей выгоде и боролся за нее»» [6].

Как видим, Жанна, болеющая душой за родную землю, которую попирают чужие сапоги, и превозмогающая свою женскую природу в стремлении вернуть Франции свободу и независимость, ревизионистов не устраивает. Им намного приятнее думать, что все это она проделала ради «своей выгоды».

«Жанна не обращала английских наемников в бегство мановением своего штандарта, напоминает член французской Академии истории Робер Амбелен в «Драмах и секретах истории» (Robert Ambelain. «Drames et Secrets de L'Histoire. 1306 — 1643). Сама Жанна признавалась, что «многократно» поражала врагов своим мечом из Фьербуа» [1].

«На вопрос, что она больше почитала, свое знамя или меч, она ответила, что гораздо больше почитала, т. е. в сорок раз, знамя, чем меч. На вопрос, кто приказал ей нарисовать на знамени упомянутое изображение, она ответила: «Я уже достаточно вам говорила, что ничего не делала, кроме как по указанию бога». Она также сказала, что, когда нападала на противников, сама носила указанное знамя, с тем чтобы никого не убивать; и она сказала, что ни разу не убила человека» (из протокола допроса Жанны в Руане от 27 февраля 1431 года) [8].

Вопрос: когда Жанна заявляла о том, что «многократно» поражала врагов «чудесным мечом»?

«Сразу после коронации у Жанны отобрали приданный ей ранее отряд из высокопоставленных полководцев и семи тысяч солдат. Объясняли это тем, что Жанна своей властностью, несдержанностью и другими действиями восстановила против себя своих соратников. К примеру: «… приказала отрубить голову… Франке Д' Аррасу» (см.: Ангерран де Монстреле. Летопись, гл. 84); «Когда кто-нибудь из ее людей совершал ошибку, она изо всех сил колотила его своей дубинкой» (см.: Персиваль де Буленвиллье. Письмо герцогу Миланскому). Действительно, такое вполне могло иметь место. Великодушие и буйная жестокость — вот ее наследственные черты» [6].

1. Инцидент с Франке из Арраса случился намного позже, чем пишет автор данной реплики. В апреле 1430 года, незадолго до пленения под Компьеном, отряд Жанны вступает в стычку с англобургундской бандой, предводителем которой являлся наемник Франке д'Аррас. В результате этого сражения банда разбегается, а сам Франке попадает в плен к Жанне.