— Между мной и Лалитом ничего нет. Я могу поклясться…

— Не надо! — резко воскликнул он. — Мне это больше не нужно…

Потом он неожиданно схватил со стола нож для бумаги и проколол себе палец. Алая капля крови упала прямо на стол, а Олив глухо произнес:

— Алекс, ты однажды произнес любовную клятву для меня. Я… освобождаю тебя от нее!

После его слов вокруг меня засияли золотистые письмена, которые тут же осыпались и растаяли в воздухе.

Я замерла и затаила дыхание. Эту клятву я давала Оливу еще тогда, когда была внешне похожа на Алекса, но уничтожена она была сейчас, когда я уже выгляжу совсем иначе. Однако, наличие у меня клятвы прежнего Алекса — это прямое и явное доказательство того, что я он и есть!

От этого испуга я даже не совсем прониклась тем, ради чего Олив освободил меня от клятвы. Я была слишком поглощена страхом своего разоблачения, чтобы увидеть его лихорадочный блеск в глазах и страстное желание увидеть на моем лице печаль. Но печали он не увидел. Там была лишь растерянность и страх.

Его лицо еще больше ожесточилось и похолодело.

— Ты свободен, Алекс! Я больше ни к чему принуждать тебя не буду! Если ты хочешь, вернись к своему настоящему облику. Если нет — поступай, как знаешь!

Он замолчал, не сводя с меня болезненных, но решительных глаз, а до меня только сейчас дошло, что он просто рвет наши отношения полностью.

Мне стало почти физически плохо: сердце заколотилось, кровь прилила к щекам, руки задрожали. Олив… отказался от меня. Но разве это не то, чего я хотела? Разве не я сама постоянно показывала ему то, что мы не сможем быть вместе?..

Да! Для нас обоих это лучше. У нас просто не может быть будущего! Лишь бы мне только вернуться домой!..

— У меня к вам последняя просьба, Ваше Высочество, — проговорила я дрожащим голосом. — Прошу вас, отдайте мне тот шар…

Он удивленно вскинул бровь, а потом нахмурился.

— Зачем он тебе?

— Прошу, не спрашивайте. Просто отдайте, пожалуйста! — мой голос превратился в умоляющий шепот.

— Нет! — Олив решительно вскинул подбородок. — Он опасен для тебя. В прошлый раз ты едва не погиб. Я не могу тебе его дать…

Моя попытка полностью провалилась.

На меня начало наваливаться настоящее отчаяние. Если Олив уже от меня отказался, а я не могу отсюда исчезнуть, то моя жизнь превратится в настоящий ад.

Я приподнялась на стуле, а потом рухнула на колени со стоном «пожалуйста!». Но это мое отчаянное действие отозвалось такой сильной болью в бедре, что я тут же вскрикнула. Из глаз брызнули неконтролируемые слезы, и я скорчилась прямо на полу, пытаясь пережить дикий болезненный спазм.

Олив тут же оказался рядом. С его лица уже слетела холодность и обида. Он был испуган, побледнел, как полотно.

— Алекс! Алекс! Что с тобой???

Видя, что я непроизвольно держусь за левое бедро, он тут же поднял меня на руки и осторожно усадил в мягкое кресло в углу кабинета. Бесцеремонно поднял юбку и, увидев окровавленные бинты, оторопел.

— Алекс… что это???

Я молчала, а только лишь тихо стонала. Но Олив вдруг догадался.

— Рана, нанесенная тебе артефактом Эльфийской Смерти в темнице герцога…

Я не отрицала. Это второе доказательство моей причастности к Алексу тоже бесполезно было отрицать. Он еще пару мгновений не мог сдвинуться с места, а потом рванул к двери.

— Нужно лекаря, срочно!

— Подожди, Олив! — воскликнула я. — Нельзя лекаря! Он… разоблачит меня…

Олив остановился и, поняв, что я права, вернулся обратно.

На лице его была такая паника, что я решила максимально быстро взять себя в руки.

— Олив, — я снова обратилась к нему по имени. Смысла доказывать ему, что я не Алекс, уже не было. — Это не страшно. Я не умираю…

Его ноги вдруг подкосились, и он рухнул передо мной на колени. Потом уткнулся лицом в мой живот и просто замер.

— Алекс, прости меня за… обиду. Мне просто так трудно отпустить тебя!.. — он замолчал, зарывшись в складки моего платья, а потом приглушенно продолжил. — Но я отпускаю тебя. Правда. Ты свободен… любить кого захочешь…

Мое сердце дернулось, а рука сама потянулась к нему, чтобы зарыться в его волосы, но я придержала ее. Так хотелось обнять его, успокоить и прошептать, что он самый лучший на свете, но я знала, что делать этого мне было нельзя. Вместо этого я тихо произнесла:

— Пожалуйста! Если ты простил меня, отдай мне тот шар-артефакт, умоляю! Он мне очень нужен!..

Коварный план рыжеволосых…

Коварный план рыжеволосых…

Олив

Я вдыхал такой нежный и манящий аромат Алекса, уткнувшись ему в одежду, и скорбел сердцем. Скорбел о его ранении и о тех страданиях, которые ему пришлось перенести. Скорбел о его отвержении моей любви. Скорбел о том, что ему от меня ничего не нужно, кроме опасного шара-артефакта, о котором он так настойчиво просил меня в третий раз…

Я приподнялся и посмотрел в его лицо, пытаясь разглядеть его мысли. Черты прекрасной девушки передо мной были подернуты тревогой, но… я не видел в них прежних чувств ко мне.

— Зачем тебе этот шар, Алекс? — устало спросил я, ощущая все больший провал отчаяния в сердце.

— Я не могу тебе сказать, — упрямо пробормотал он и, словно стыдясь, опустил глаза.

Внезапно мне стало тяжело дышать. Я отвернулся, чтобы скрыть свое смятение, а потом поднялся на ноги, повернувшись к Алексу спиной. Дыхание с трудом восстановилось, но я почувствовал в душе некую стальную решимость.

Эта решимость проскользнула в моем голосе, когда я, повернувшись к Алексу вновь, хмуро ему заявил:

— Я не могу отдать тебе этот артефакт пока ты мне внятно и доходчиво не объяснишь, для чего он тебе нужен! И хотя мы с тобой больше не… — я запнулся, поняв, что не могу вслух назвать нас возлюбленными, поэтому просто пропустил это слово, — не смотря ни на что, ты остаешься моим младшим братом, поэтому я по-прежнему несу за тебя полную ответственность! Говори, для чего он тебе!

Алекс вдруг сжался, как от испуга, а я нахмурился еще больше. Моя интуиция начала подсказывать мне, что в этом деле есть какие-то непонятные и, возможно, неприятные тайны.

Но я усилием воли смягчил взгляд и снова присел на корточки перед Алексом. Поправил ему платье, чтобы не взирать на оголенное колено, и умоляюще посмотрел в его широко распахнутые глаза.

— Алекс, — сказал я, беря его за руку. — Доверься мне, как брату! Я снова прошу тебя об этом! Я разве хоть когда-то давал тебе повод не верить мне? Я сделаю для тебя всё! ВСЁ!!! Я жизнь свою отдам за тебя, ты слышишь! В любой миг я готов на это! Только… не будь со мной таким! Я… тебе больше совсем не нужен???

Алекс вдруг дернулся, отвел взгляд, а потом с глазами, полными непонятных невыплаканных слез, произнес:

— Я очень ценю тебя, Олив, правда! И я очень благодарен тебе за все! Но… я хочу кое-что вернуть на место, — прошептал он осипшим голосом, все еще смотря на меня немного виновато и затравлено. — В тот день, когда шар был активирован, я стал другим, ты помнишь? Я должен вернуть себя прежнего на место. И шар, надеюсь, сделает это!

Я замер, отчего-то дико волнуясь, но ровным счетом ничего не понимая. Да, именно с того момента Алекс стал другим, но… и я тоже изменился с тех самых пор: мы стали… любить друг друга, каким бы постыдным это ни казалось. Может… Алекс хочет избавиться от этого наваждения, потому что оно мучительно для него? Я снова пришел к этой догадке и еще больше помрачнел. Да! Он тяготится нашими извращенными отношениями! Он хочет вернуть прежнюю жизнь и прежнего себя!

Мне стало так стыдно и так горько, что я не выдержал и отвернулся, поднявшись на ноги. Но я быстро справился с собой.

— Хорошо, Алекс! — проговорил я спокойным, ничуть не дрогнувшим голосом. — Я дам тебе шар. Но активировать его ты будешь исключительно в моем присутствии…

Ответа не последовало, поэтому я повернулся к Алексу вновь. На его лице сияла… надежда? Неужели он так счастлив? Меня снова кольнуло болью, но я затолкал ее вовнутрь посильнее. Да, он абсолютно прав! Наша связь с ним позорна, безумна и в глазах всего мира отвратительна. Она достойно того, чтобы ее уничтожить на корню!

— Спасибо, Олив, — пробормотал