названием «Мир научной фантастики») был неотъемлемой частью моей жизни с момента своего основания – как во времена бума фантастики в восьмидесятых, так и в период долгого периода упадка, который закончился совсем недавно. Но странное дело: пообещав редактору написать про эти три десятилетия, я мало что смог придумать. Поскольку я живу далеко, мое общение с журналом состоит в основном в том, что я отправляю и получаю рукописи; даже сейчас я не знаком с большинством сотрудников и ничего не знаю про их работу и личную жизнь. И несмотря на то, что большинство произведений, которые я написал за последние десять лет, были опубликованы в «Мире научной фантастики», для меня журнал остается такой же загадкой, как и для обычных читателей. О его создании я прочел в новостях (кажется, в «Китайской молодежной газете»). Я помню, что его рекламировали как «первый китайский научно-фантастический журнал». Из произведений, опубликованных в первых выпусках, больше всего мне запомнилась «Бета-загадка» – оммаж на «Я, робот» Айзека Азимова, хотя в то время большинство читателей этого бы не поняли. Она выделялась не благодаря каким-то особым фантастическим элементам, но потому что один из персонажей, директор НИИ, действовал в подполье во время второй японо-китайской войны. Недавно я побывал на встрече местной ассоциации писателей, и на ней кто-то упомянул о том, какой невероятно богатой и разнообразной была литература восьмидесятых, несмотря на то, что она лишь совсем недавно вырвалась из тюрьмы соцреализма. Истории о разных людях, принадлежащих к разным социальным и экономическим классам, хлынули в издательства. Но теперь масштаб и тематика художественной литературы сократились. То же самое можно сказать и о НФ. В 80-е, несмотря на то, что по сравнению с обычной литературой фантастика была примитивной, она продвигала великое множество научных идей. Просто посмотрите на произведения, которые выходили в «Научной литературе». Там были истории об использовании геотермической энергии Гималаев, о борьбе с паразитами с помощью инфразвукового излучения, о переносе человеческого сознания в мозг черепахи и о создании его голографического изображения, о добыче золота из кукурузы, о строительстве дымовых труб, безопасных для окружающей среды, и т. д.

Но еще одно произведение, которое мне запомнилось, не имело никакого отношения к НФ. Однажды мой сосед по общежитию взял свежий выпуск «Научной литературы» и сказал, что одна история ему особенно понравилась. Когда я сам открыл журнал, то даже не был уверен в том, что читаю фантастику: это был рассказ о двух людях, интеллигентной женщине-подпольщице и старом революционере. Женщина вышла замуж за революционера – не по своему желанию, а потому, что ее заставило начальство, и в первую брачную ночь в спальне молодоженов грохнул выстрел. Рассказ не имел ничего общего с научной фантастикой, но он в каком-то смысле иллюстрировал затруднительное положение, в котором оказался этот жанр китайской литературы. Эта история создала у меня дурное предчувствие относительно будущего НФ, и вскоре выяснилось, что мои страхи не беспочвенны: для китайской фантастики наступили черные времена.

Я окончил институт, устроился на работу и попал в первую группу инженеров-компьютерщиков, которые занимались обслуживанием электростанций. Поскольку жизнь и работа внезапно оказались гораздо более напряженными, чем я предполагал, а китайская НФ была в таком жутком состоянии, я на время забыл про «Научную литературу». Через несколько лет, когда работа и личная жизнь немного пришли в норму, у меня снова появилось свободное время. В результате однажды я лишился всей месячной зарплаты, играя в карты в общежитии, и после этого решил выбрать менее дорогостоящее хобби – например, научную фантастику. Именно тогда я начал писать «Эпоху Сверхновой». На дворе были девяностые, и на море китайской НФ стоял мертвый штиль, но я все равно взял мой древний, запылившийся экземпляр «Научной литературы» и отправил письмо по адресу, указанному на обложке. Я был уверен, что пишу в пустоту, однако быстро получил ответ; мне сообщили, что журнал выжил и сменил название – сначала на «Экзотические истории», а затем на «Мир научной фантастики».

В конверте с письмом также лежал бесплатный выпуск журнала, а также пачка листовок – плохо отпечатанных черно-белых рекламных объявлений, – которые меня попросили прочесть, а затем распространить. Мне стыдно в этом признаться, но я не прочел их и не набрался смелости поделиться ими, но сейчас, оглядываясь назад, я пытаюсь понять, что бы подумали люди, увидев утром эти листовки на стенах нашего завода. Но я сохранил эти объявления и прикрепляю здесь фото одного из них. В то время журнал, очевидно, переживал самый сложный период в своей истории. Произведения, которые он публиковал, были очень короткими; одна была про поиски сингулярности сразу после Большого взрыва, а другая – об огромной живой планете. Все они демонстрировали определенную тенденцию: по сравнению с восьмидесятыми список тем расширился, и авторы уже делали акцент не на технические изобретения, а на научные теории. Я отправил огромный первый вариант «Эпохи Сверхновой» главному редактору журнала Ян Сяо, и хотя она не смогла его опубликовать (в то время печатать целые фантастические романы было очень сложно), ее энтузиазм и искренность тронули меня и побудили писать дальше.

Я попросил у Ян Сяо адрес Чжэн Вэньгуана; именно с этим человеком я больше всего хотел познакомиться, еще когда учился в школе. Она прислала мне адрес, но я так его и не навестил. В 2002 году, однажды вечером, когда в Пекинском педагогическом университете проходила церемония вручения премий «Млечный Путь», Яо Хайцзюнь и еще несколько человек решили зайти к господину Чжэну. Поначалу я хотел к ним присоединиться, но кто-то потащил меня на вечеринку, и я решил, что будет другой случай с ним познакомиться. К сожалению, такого шанса мне не представилось.

В 1999 году я побывал на первой в своей жизни конференции фантастов, и именно она произвела на меня самое сильное впечатление – не только потому, что главный редактор «Журнала рассказов» выступил с докладом о литературе, но и потому, что там я впервые лично говорил с людьми о научной фантастике и видел, как они обсуждают ее с другими. Это был странный, почти сюрреалистический момент. Я посетил еще несколько конференций, и больше всего меня поразило то, что состав авторов постоянно менялся. Каждый раз мне казалось, что половина присутствующих – это новые лица, а многих людей, которых я видел на предыдущей конференции, нигде не было видно. Но после 2006 года ряды фантастов, рожденных в восьмидесятые, в общем стабилизировались. И на конференции 2006 года я заметил