— Думаю, как дешевле отправить всю динамовскую молодёжку в Ташкент. Что если там организовать в это время первенство Средней Азии среди динамовских команд. Вернее, открытое первенство.

— Говори, — всё же Аполлонов ещё и председатель спортобщества «Динамо».

— Пригласить в Ташкент «Динамо» (Алма-Ата), «Динамо» (Сталинабад) (Душанбе потом), и там есть ДО (Ташкент) (позже станет Пахтакором). Плюсом наша молодёжка. И сборная СССР. Игры со сборной в зачёт турнира не идут. Зато у сборной будет отличная возможность поиграть с командами примерно равными по силам Финляндии и Ирландии. Нам нужно с этими двумя странами сыграть, и у них, и дома, тем более, и с двухзначным счётом выиграть. Разгром должен быть полным, чтобы у товарища Сталина даже мысль не возникла передумать и отказаться от участия в Чемпионате Мира.

Аркадий Николаевич задумался. Не о деньгах. И, правда, не сильно уж большие деньги и турнир интересный для местных. В прошлом году, когда переделали чемпионат СССР и оставили за бортом футболистов почти всех республик Первый секретарь КП Узбекистана Юсупов Усман Юсупович шипел на Аполлонова и даже Сталину пожаловался. Пришлось объяснять Самому про разный уровень и огромные расстояния. Сталин тогда согласно покивал головой и всё же напоследок сказал:

— А ви подумайте, товарищ Аполлонов, как этот уровень поднять.

И вот хороший повод показать и Сталину, и Юсупову, что не забыли про футбол в Средней Азии.

— Хорошо, Володя. Сделаем, как ты предлагаешь. Оставайся на ужин. Сейчас невеста твоя из школы придёт. Что-то у неё там с математикой опять. Поможешь. Я в этих интегралах не силён.

Глава 18

Событие пятьдесят второе

Все, что познаётся, имеет число, ибо невозможно ни понять ничего, ни познать без него.

Для меня уравнение не имеет никакого смысла, если не выражает мысль Бога.

Фёдор Челенков в школе никакие интегралы не изучал. Он окончил её в 1977 году и там, в учебнике по математике, ничего подобного не было. И с Дифференциальным исчислением и всякими теоремами Лагранжа и прочими приращениями бесконечно малых Фёдор столкнулся в институте. И эта хрень далась ему очень тяжело, еле на троечку математику спихнул. При этом даже носом кровь пошла и голова стала раскалываться, когда готовился к экзаменам. Задачки решать выходило не так и сложно, а вот теория в голову лезть абсолютно отказывалась. Спихнул тогда, вылез именно на том, что письменное задание — два примера решил правильно, а с той самой теоремой Лагранжа запутался, сбился, запаниковал и вообще замолчал под конец и, повесив голову, ждал приговора от математички.

— Удовлетворительно, Федя, оба задания решены правильно. А теорию подучи. Вот, уверенна, что тебе в жизни интегралы и дифференциалы ещё пригодятся. Вспомнишь тогда меня. — Преподаватель вытащила из его трясущихся, вспотевших рук зачётку и троечку там с расшифровкой, что это именно удовлетворительно, а не пятёрка с перепутанным верхним хвостиком вписала.

Потому, услышав от Аркадия Николаевича, что сейчас в 1949 году в десятом классе школы дети изучают интегралы и ему опять придётся их воскрешать в памяти, прямо в панику Фомина вогнало. Сразу и ту женщину вспомнил, что напророчила ему ещё раз в жизни столкнуться с интегралами.

Ужин почти и не запомнил Вовка. Вспоминал проклятого Лагранжа и прочих «быстрых разумов Невтонов», что нерусская земля нарожала. Пока девки мыли посуду, а мама Тоня ругала Аркадия Николаевича, что он в командировку в Ташкент едет, а не в Швецию, Вовка сидел, пригорюнившись, на стуле в детской комнаты Аполлоновых и мысленно готовился к кровотечению из носа.

— Показывай свои задачки с интегралами, — тяжко вздохнул Фомин, когда зеленоглазая десятиклассница впорхнула, наконец, в обитель скорби.

— Какие задачки? — захлопали ресницы. Не крашенные, а потому почти незаметные, блондинка всё же.

— Мне Аркадий Николаевич сказал, что у тебя с интегралами проблема, — буркнул Вовка.

— Не. Мне для золотой медали не хватает пятёрки по математике. Я договорилась с математичкой, ну как тогда с историчкой, что напишу доклад по математике, а она мне пятёрку поставит, а то у меня там скорее четвёрка.

— И? Я…

— Сам ты «Иа». Она мне тему дала для доклада «Дифференциальное исчисление».

— Дальше, — Вовку начало отпускать.

— Ближе! Дурак. Я взяла учебник для вузов в библиотеке про эти интегралы, а там такая муть. Ничего не понимаю. Помоги написать. — Ага, глаза, как у кота в Шреке, не получились, но вроде даже влагой подёрнулись.

Фомина опять клинонуло. Ещё хуже. Чтобы написать доклад, который поймут другие, нужно сначала самому в этом разобраться. Точно, сбылось предсказания той преподавательницы. Сейчас и как её звали не вспомнить, а пророческие слова всплыли в памяти яркими красными буквами на его могильной плите написанными.

— Дай учебник. — Блин блинский.

Вовка открыл первую страницу, и на него сразу вылупился проклятый англичанин. Что-то там, на краю сознания, было про то, что Ньютон закончил жизнь на интересном месте. Не так, конец жизни провёл, работая на интересной должности. Был директором монетного двора и разработал чего-то там, что…

Фомин полистал биографию краткую товарища Исаака. «Работая управляющим Королевского монетного двора, Ньютон существенно улучшил монетную систему Англии». Вот. Точно! И прямо в жилу. Три дня назад пришла посылка от хозяина его квартиры и по «совместительству» — дяди. Генерал Понамарёв прислал шторы какие-то парчовые, сервиз кофейный, ложки с вилками вычурными и среди штор была коробочка со старинными английскими монетами. Генерал ещё и поздравлял с опозданием на полмесяца Фомина с победой в чемпионате СССР, только что до них газеты добрались.

Главное — монеты. Доклад надо написать не про дифференциальное исчисление, а про Ньютона, вскользь, конечно, упомянуть, что он изобрёл эту хрень, а упор