и интеллигентный, но из атеистической семьи. Знаете, как мне страшно было, когда он уходил в поход, а сам без креста! Я ему и пришивала под погоны кресты, чтобы всегда были с ним, а он и не знал об этом.

Мужа переводили по службе, и мы с ним объехали всю страну. В Ленинграде был всегда более-менее верующий народ. В Прибалтике я как-то особой веры не заметила. На Камчатке мы жили на острове Рыбачий, там был народ со всего мира. Церкви там не было, но я все время молила Бога о ней. И сами люди тянулись к вере.

Однажды ко мне пришла женщина (ее муж тоже плавал) и попросила у меня кусочек просфоры и святой воды. И вот, когда ее муж вернулся из похода, то рассказал удивительную историю: «Вы знаете, вот идет лодка на дно, приборы отказали, а мы ничего сделать не можем. Лодка просто тонет. Я взмолился, стал плакать и кричать: “Господи, спаси нас ради той святыни, которую дала Василиса!” И не поверите – сразу вмиг все заработало, и лодка пошла вверх».

В церковь я ходила и буду ходить!

Когда я начала петь на клиросе в восьмидесятые годы, за мной стали очень строго следить, наблюдать. Были искушения и в семье. Муж сначала был против того, что я хожу в храм, он поставил меня перед выбором: или семья, или вера. Но я была упертая и твердо сказала: «Сначала Бог, а потом семья и дети. В церковь я ходила и буду ходить!»

Слава Богу, как-то Господь все вскоре и разрешил! А некоторых людей действительно власти гнали. Одну женщину из нашего клироса забрали в психиатрическую больницу, полгода держали, и она вышла оттуда очень больная.

Вот какие чудеса бывают у Бога!

А нас с мужем Господь даже сподобил повенчаться. У меня есть крестник в Молдавии, и когда он собрался жениться, то позвал нас с мужем быть свидетелями на его свадьбе. Мы согласились и приехали с Камчатки.

Нас повезли в болгарское село, где есть храм. Но когда местный священник узнал, что мы с мужем невенчанные, то напрочь отказался венчать молодых, пока не обвенчаются свидетели. Вышел к нам с мужем и говорит: «Так, сейчас будем венчать вас».

А я молчу, потому что мы столько лет прожили с мужем, и я неустанно просила обвенчаться, но он всегда решительно отвечал: «Я коммунист, венчаться не буду – не верю». Ну, я поплачу, Богу помолюсь и все. И тут стою, молчу и только молюсь: «Господи! Вразуми его!»

У меня слезы на глазах, дрожу. И тут муж поворачивается ко мне и спрашивает:

– А ты-то чего молчишь?

Я даже опешила немного, но тут же сказала:

– Я согласна!

– И я согласен. Только крест и руку попу не буду целовать!

Все венчание я стояла в слезах, переживала: как же он не поцелует крест. Но муж поцеловал не только крест, но даже и руку батюшке! И настолько священник моему мужу понравился, что на следующий же день он привез к нему в храм еще одну семью из другого села венчаться. Вот какие чудеса бывают у Бога!

Дом горит, а мы молимся и держим в руках Казанскую икону Божией Матери

Рассказывает Нина Ивановна Иванюшина

Мое детство

Я родилась в 1931 году в Орловской области, в деревне Муравлево. Отец умер в первый год войны, когда мне было десять лет, жила с матерью и пятью братьями. Во время войны приходилось голодать, очень не хватало еды для пропитания. Окончила четыре класса школы и в двенадцать лет пошла работать в колхоз.

В школе мою первую учительницу звали Нина Ивановна, отец у нее был священником, из-за этого к ней относились недоброжелательно, а я ее очень любила и дружила с ней, вот и делилась тайком от всех с ней картошкой и всем, что Бог послал. Да и она меня тоже любила.

Мама у меня была самая младшая в своей семье, она в возрасте четырнадцати лет ходила со своими сестрами молиться пешком в Киев. Несмотря на то что была самая маленькая из сестер, радовалась святыням Киева больше всех.

В те времена были гонения на верующих, но мама носила крестик на груди не снимая. В деревне из местного храма сделали школу, вот и приходилось идти в ближайший храм за семь километров. Мама оставляла нас, маленьких, дома, потому что мы не осилили бы семь километров туда и семь обратно, и одна бегала в церковь на службы.

Однажды на Пасху мама пошла на службу ночью и нас оставила дома. А Павел, мой старший брат, пошел за ней один. Он был еще совсем маленький. Односельчане пришли в церковь, смотрят – мальчик бежит. Все удивились: как ребенок сам, один, бесстрашно преодолел такое расстояние.

В нашей семье строго соблюдали посты, мама у нас по пятницам даже воды в рот не брала. Советские праздники не отмечали. Пасху мы встречали всегда радостно, так как мама нас кормила в пост одной картошкой, а на праздник готовила яйца и пекла пасочки. Для нас, детей, это была большая радость.

Как меня трижды чуть не расстреляли

Во время войны, когда я была ребенком, меня трижды хотели расстрелять, и только Господь уберег меня от смерти. Один случай помню, когда возле дома, в саду, у нас стояла немецкая техника и военное оружие. Немцы ушли вечером на какой-то праздник и оставили караульного. А я увидела, как караульный уснул с непотушенной сигаретой, и начался пожар. Я стала его будить, а он проснулся и закричал: «Партизанка! Это все ты сделала!» И направил на меня ствол автомата. В свое оправдание ему нужно было найти виновного, вот он и хотел меня обвинить. Хорошо, что за меня вступилась моя взрослая двоюродная сестра. Она сказала немцам про меня: «Вы, наоборот, должны девочку похвалить за то, что она не допустила пожара».

Второй случай произошел в школе. Там дежурила моя родная тетка, убирала помещения, я с ней и осталась. В коридоре стоял стол, на котором немцы разместили свои схемы из песка и моделей: паровозы, машины, дороги и все прочее. А мне, одиннадцатилетнему ребенку, было очень интересно поиграть, да и не знала я, для чего нужны были эти схемы, вот и дотронулась до моделей… Как увидела тетка, ее объял